Не помнила, как спустилась. Это хранитель, должно быть, отодрал её руки от камня, осторожно снёс. Тут спуск ничего, пологий, но неровный очень. Вот она и попалась. Если б круче было, тут бы её кости и упокоились. Опять повезло, будь оно неладно!
Падение на время «взбодрило» Маритху, и девушка, охая и потирая ушибленные места, оглядела место, где они очутились. Свет бил сбоку узкими лучами, освещая причудливую нору в скале. Ветер завывал высоко и протяжно, но вдали от щелей, под защитой огромного выступа было спокойно. И все равно холодно. Выстудило в проклятом проходе, хоть с неё столько пота сошло, пока вверх на скалу громоздилась.
— Холодно, — прошептала она.
Тангар развёл руками.
— Огня взять негде.
— Сама вижу, — одними губами согласилась Маритха.
Глаза закрывались. «Я так долго не выдержу», — подумала она. И хорошо.
— Мне обратно нужно, — услышала почти сквозь сон, очнулась.
— Зачем?
— А что дальше делать? Мы и дня пути не одолеем. Без огня да без еды.
— Воды… — подсказала она.
— Вода — ерунда, воду мы найдём. Тут не одна подземная речка рядом. Я места эти знаю, не раз тут хранителем ходил.
Это он, верно, её успокаивает.
— И одёжину бы надо… Посмотреть бы, что на месте осталось…
— На каком месте? — Маритха даже приподнялась.
— На том самом, — угрюмо отрезал Тангар. — Не могло же все сквозь землю провалиться. Что-то ж осталось.
— Не ходи туда! — Взмолилась девушка.
— И не ходил бы, да надо.
— Что ж мы всю ночь в какую-то даль тащились?
— А что было делать? Посреди пустоши ложиться, горакхов дожидаться? До скал надо было дотянуть. Для тебя ж старался, укрытие искал.
— Там, что ли, скал было мало…
— Ну, чего упрямишься-то? Тех скал не видала? Или соскучилась, опять от них побегать захотела? Маритха опустила голову.
— Не злись только, хорошо?
Тангар дёрнул плечами.
— Не пропустили нас твои ворота. Съели. Проглотили, — вдруг пришло ей в голову. — Никого не пропустили в запретные земли. А ты говорил…
— А мы-то что? Нас пропустили. Да и не может быть, чтобы всех извели проклятые камни. Наверняка ещё кто-то остался. Найти бы. Вместе сподручнее.
Маритха невольно улыбнулась. Хранитель рассуждал так деловито, как будто у них оставалась хоть одна, самая маленькая надежда до людей добраться. Он хороший, он её жалеет. А она его нет и никогда не привечала. А зря. Да теперь-то уж чего…
— Я тут спросить хочу… — Он замялся. — Чего ты Великого все не зовёшь? Недавно ж, перед всей этой историей, сто раз собиралась, а потом что?
— Забыла…
— А теперь что? Так и не вспомнила?
— Помню.
— Так чего?
— Успеется, — пробормотала она.
— Теперь уж самое время.
— Успеется, — упрямо повторила девушка.
— Ты лучше… Сердце у меня не на месте тебя бросать… Странная ты больно стала.
— А ты не бросай.
— Я голыми руками тебя до Латиштры не дотащу, — серьёзно посмотрел он. — Слышишь, Маритха? Не шутки это вовсе.
Маритха. Раньше все «женщиной» величал.
— Тогда иди.
Хранитель испытующе вглядывался в глаза.
— Никакая тварь тебя тут не уохотит, это даже не заботься, только вот… чует моё сердце, заснёшь и не проснёшься. Не привычна ты к холодам нашим. День-то будет тёплый, а камень все равно холодный. Свой арчах тебе оставлю, мне на солнце не страшно, да того, видно, мало…
— И на том спасибо. — Она зевнула.
— Так что насчёт Великого? Позовёшь?
Зудит и зудит над ухом… Вот ведь выискался!
— Сам говорил: если бы надобность была, он бы и без воплей моих появился.
Тангар помолчал немного, подумал.
— Нет, Маритха. Зови, говорю тебе!
— Сам и зови, если так уж надо.
Он ещё помолчал. И снова прервал её полузабытьё:
— Тебя он услышит.
— И тебя…
— Зови, говорю!
— А с чего… ты решил, что я не пыталась? — схитрила девушка.
— А чего ж ты тогда… это, «успеется»!
Теперь промолчала она. Даже глаза открыла. Он явно был озабочен, немного растерян, даже удручён, но сразу же в лице изменился, как только увидал, что Маритха глядит в оба глаза.
— Что, звал уже? — спросила она ещё спокойно, но уже холодея.
Хранитель угрюмо бросил:
— С чего это ты взяла?
— Да уж знаю.
Он наградил девушку удивлённым взглядом. Точно звал. И, видно, не раз. Вот тебе и Великий. А откликнется ли Маритхе? Может, потому она и медлит?
Впору к Тёмному взывать. Нет, этого
Значит, правильно Маритха рассудила. Пускай от отчаяния, а все равно верно. Значит, в пустоши ей и сгинуть. Замёрзнуть, как и обещалось. Как с самого начала в песне пелось.
— Иди, Тангар. Может, правда что-нибудь найдёшь. Место-то сыщешь?
— Нет, — он не слушал её, — не может быть, чтобы он не услыхал!
— Это ещё почему?
Нет ответа.
— Значит, есть у него дела поважнее, чем мы с тобою, — мрачно добавила Маритха. — А может, и свой какой расчёт есть.
Хранитель испытующе глядел на неё:
— Это какой?
Она едва заметно пожала плечами, зевая.
— Да иди уже.
— Что-то ты больно охотно меня отсылаешь, — посматривал Тангар все подозрительнее. — То все шагу в сторону ступить не давала… И не побоишься тут сама?
Надо его успокоить, чтобы топал наконец отсюда.
— Боязно, конечно, — Маритха вновь зевнула, — да я как-нибудь перетерплю. Понимаю же: мне туда с тобой дороги нет. Обратно полдня да опять оттуда… — Она покачала головой. — Нет, меня и так ноги не
