— Собирайся, — кратко бросил спутник, сбив весь её запал.
Девушка уныло поплелась за ним в дорогу.
Сегодняшний день не был похож на предыдущий. Правда, как большинство дней, виденных Маритхой от рождения, он выдался таким же серым, с ровной небесной пеленой и тусклым диском, ползущим по небу, но было и другое. Во-первых, путники теперь добыли воду, и вокруг девушки больше не висела ужасающе вязкая завеса. Кошмарная, как будто в кожаном клею все время возишься. Во-вторых, дорога теперь беспрестанно подымалась вверх, и стало ещё тяжелее. Сердце бухало все натужнее, а воздуха не хватало, хотя казалось, что грудь заполнена им под самое горло, ни один вдох больше внутрь не влезет.
В-третьих, тут совсем недавно прошли тарпы. Путникам время от времени попадались благоухающие свидетельства того, что звери обогнали их всего на день, а может, и того меньше. Опять неудача! Девушка втайне надеялась, что по дороге в посёлок их нагонит второй обоз и незадачливых путников подберут. Заплатить им теперь есть чем, так что обозники не откажутся.
Однако одолели и это. Вечером Маритха уже с высоты озирала путь, пройдённый с утра.
— Какая же ты никудышная? — вдруг бросил Тангар, нарезая мясо тонкими полосками. — Слабая, это да. И глупая… временами. А для женщины, да ещё из Предгорья, ты ничего… Другая б уже давно остатки ума потеряла от здешних радостей.
— А я и потеряла… почти, — пробормотала Маритха, старательно жуя, в то время как сердце забарабанило вдвое быстрее.
Он помнит её утренние слова! Да ещё утешает! Как умеет, старается.
— У нас слабых нету от рождения, — добавил хранитель. — Первое же Время Холодов всех слабых забирает. Чтобы зря сил не тратить.
Понятно. Некому тут про слабых думать, про убогих. Только Великий о них и печётся, больше никто не хочет.
— Я бы тут в первые же холода… — силком подпустила она смешок.
Тангар серьёзно поглядел на неё. Сегодня луна яркая, и навеса сверху нет почти, на открытой площадке её спутника видно неплохо, даже лицо разобрать можно.
— Вот потому ты там и родилась. В Предгорье. Потом уж сюда добралась.
Маритха опять попыталась усмехнуться, хотя ни лицо, ни голос её не слушались.
— Есть у меня надежда, что как добралась, так и выберусь, — неожиданно резко прозвучали её слова. — Мне тут не жить.
Кажется, он всматривался куда-то, наклонившись в её сторону. Потом холодно бросил:
— Твоя воля.
Набил рот вялениной, словно насильно закрыть его хотел. Девушка тоже подавленно молчала, удивлённая его внезапной жёсткостью после таких странных, можно даже сказать, сердечных слов. А ведь она как раз хотела за заботу благодарить… Теперь уже не к месту, получается. Чего он на неё обозлился? Сердится, что Маритха горы его распрекрасные невзлюбила?
Ей не хотелось, чтобы разговор оборвался так плохо, не по-людски. Потому девушка вновь попыталась нащупать ниточку между ними:
— А помнишь того зверя, что день назад нам встретился? Нахурха… так его, кажется…
— Нарутха. Если он это.
— Ты же сам сказал…
— Ничего я не сказал. Я его не видал.
— Ты что же, мне не веришь? Как бы я такое выдумала, если этих нарутхов и знать не знаю?
— Это я и сам соображаю, — нехотя протянул Тангар.
— Значит, не вру я, и не показалось мне!
— Стало быть, не показалось, — с усилием согласился он.
— А чего ты такой? Он совсем не страшный оказался, только с виду странный. А так…
— А так, — хмыкнул её спутник, — в следующий раз гляди на него поменьше. И ещё… насчёт того, чтобы нарутхи на людей нападали, я сам не видывал… разное про них слыхал, однако не игольником они промышляют. И не ползучкою или другой какой травою — стало быть, тварями живыми, что помельче их будут.
— А чего «гляди поменьше»? Сам же говоришь, не слыхал, чтобы на человека нападали. А сам их видал?
— Видал. Раза два. Говорят, их ближе к Истокам много попадается. Но я… — он замялся, — мне туда только раз ходить довелось. И не дальше Арбасы.
Такой мрачностью повеяло от его слов, что Маритхе расхотелось дальше спрашивать. А ведь интересно, что там, у таинственных Истоков. Неужто все те же скалы?
— Мой тебе совет: на всяких тварей… что тут примерещатся, гляди поменьше, — повторил хранитель своё прежнее наставление. — Чтобы потом не жалеть.
— А что жалеть-то? — осторожно подала голос Маритха.
Ей сделалось и неуютно, и любопытно.
— Тут разных тварей полно… — неопределённо протянул он после недолгого молчания. — И мало что про них ведомо. Вот и говорю: чтобы потом не жалеть.
— Хотел бы меня сожрать — так время было, — заметила девушка. — А он другой совеем… А глаза какие! Человечьи! Нет, конечно, не человечьи… но тоже не звериные, Говорю тебе: он точно на меня глядел, да ещё как… Мне тогда показалось, я что-то вспомнить не могу, знакомое-знакомое. Вот ещё чуть- чуть — и отыщется… А тут ты как раз и раскричался!
— И хорошо, что раскричался. А то «ещё чуть-чуть», — повторил он её слова, — и возись потом с тобою.
Маритхе стало совсем неуютно, даже страшно.
— Ты все помалкиваешь, того не говоришь, этого недоговариваешь… А меня уже дрожь пробивает.
— Это хорошо, пускай пробивает. Меньше со всякими тварями переглядываться будешь.
— Тангар!
Теперь она разозлилась не на шутку. Хоть он за ней и ходит, как за малым ребёнком, хранитель — не Сын Тархи, чтобы без повода глумиться. Не тот у него пошиб, не та сила взята над нею.
— Если есть что сказать, то прямо говори, а не стращай понапрасну! Или тебе в удовольствие над глупой женщиной издеваться? Нравится, когда у меня живот от страха сводит? Тогда, считай, уже повеселился! Мне и так несладко! И дорога мне эта не нужна. Не нужен мне ни Иган, ни Великий Раванга, ни золото — ничего! Покоя хочу, только покоя! Так нет же, не отпускают, тянут в разные стороны, стращают — живого места нет!
Отдышалась после гневной речи. Молчит хранитель, не проняло его, решила Маритха, однако он ответил, хоть и не сразу:
— Это как выходит? Даже Иган уж больше не нужен? Такую дорогу одолела, а тут вдруг упала? Зачем тогда в запретные земли потащилась?
— Ничего не вдруг, — отрезала Маритха, хоть можно было и вовсе промолчать — какое ему дело! — Да и какое твоё дело? Ну, одолела дорогу… ну, потащилась… кому какое дело? Главное, что вовремя сообразила — моя глупость, зря из Ашанкара убежала. Не нужен мне Иган, давно уже не нужен, и я ему точно так же. А дороги не воротишь, и золота не вернёшь… Что, неправда? И дома отцовского мне не видать…
Вот как он, значит, про неё… А она-то себе вообразила, что хранитель не просто так о ней печётся! Что заботится, жалеет… что сердце у него не от усталости стучит так неровно… Размечталась.
Вот и молчать бы теперь. Гордо. Холодно. Однако Маритха продолжает что-то сбивчиво твердить, словно оправдаться хочет. А за что? За Игана, что ли?
— А в запретные земли я не из-за Игана совсем… Великий повелел. Сказал, что поможет, если пойду, куда скажет! Вот я и пошла, на свою беду.
— Поможет? Так ты что же, не просила наречённого вернуть? Тогда чем он тебе поможет?
Девушка сообразила, что в запале наговорила лишнего.
— Не могу я тебе сказать! — почти взмолилась она. — Нет, не подумай!.. Я тебе верю! Даже Раванге
