Президенты RU

тоже пока еще у многих, даже истово крестящихся, вера не искреняя, кажущаяся и им самим. Вера – это дар, на которую, как и на любовь, не каждый способен. Истинно верующим, разумеется, и болезнь и смерть, может быть, более естественная мысль и тема раздумья без лживого отпихивания от себя Наступающего.

Так мне кажется. Возможно, я и не прав. «Об этом думают двояко». Нынче вошло в моду говорить «однозначно». Почему-то это приписывают, в основном, Жириновскому. Но если внимательно послушать, как говорят многочисленные персонажи телеэкранов, то видно, что это нынче просто модное слово. Да не слово – понятие, ощущение, часть менталитета (тоже модное слово). Частое употребление «однозначно» – есть подсознательное противопоставление альтернативности, плюрализму, многозначности, слава Богу, приходящих в нашу жизнь. «Однозначность» – тяга к привычному «единственно верному Учению». Антидемократия – это и есть «однозначность», когда не учитывается мнение меньшинства.

Я и не считаю, что мое отношение к подобной подготовке общества и самого больного к предстоящей операции Человека на должности президента есть «единственно правильное», но милосердие к Человеку должно быть проявлено, сколь бы ни был к другим столь же не милосерден. Если это и так? Мне трудно судить – особенно перед операцией. Да и вообще: «Не суди да не судим будешь».

Я врач и я перенес такую же операцию. Я меньшинство, а потому все же и я «в счет».

Юлий КРЕЛИН

Думай головой

Юлий Крелин написал прозу и прислал в редакцию. Будь статья – был бы заголовок. Будь стихи – были бы рифмы. Будь письмо – в начале было бы «здравствуйте», а в конце – «с уважением» (вежливость этична).

Главный редактор «Новой газеты» распорядился прозу Крелина напечатать с комментарием Минкина. Видя мое недоумение (зачем это печатать? на что тут отвечать?), Муратов пояснил. Оказывается, интеллигенция возмущена моей заметкой «Мемуары Ельцина». Оказывается, главному редактору уже высказали свое порицание Юрий Карякин, Мариэтта Чудакова[125], какие-то барды. А поскольку Крелин письменно изложил общее мнение, то и ответ ему будет ответом всем.

Будем отвечать. Хотя очень жаль, что Карякин и Чудакова не сочинили коллективного письма. Оно было бы чисто арифметически умнее, чем проза Крелина (ум – хорошо, а два – лучше).

Кажется, Крелин не понял, что я пишу не о болезни, а о власти. Я писал об этом и до выборов: «Какой же безответственностью, каким цинизмом надо обладать, чтобы в тяжелейшей ситуации навязывать стране старого, тяжелобольного, часто совершенно неадекватного человека». («Новая газета», 10.06.96.)

Не о болезни речь, а об управлении страной.

Где этика власти? Президент знал, что болен, и врал, и команда врала, и людей загоняли в ловушку, где не было выбора (не с Зюгановым же в светлое будущее).

Кремль взял людей в заложники. «Иди со мной, а то тебе хуже будет». И теперь у многих, у очень многих интеллигентов наблюдается «стокгольмский синдром» – синдром заложника, который психологически (от страха) встал на сторону захватчика: безопасность захватчика – моя безопасность.

Победили летом. Сейчас осень. На три месяца отложили решение проблем. Теперь еще на шесть недель, на десять недель, потом еще на месяц, на два месяца, чтобы «не беспокоить», чтобы поправлялся.

Кажется, Крелин не вполне понимал, что пишет: «И не перед судом людским он (Ельцин) сейчас, в эти дни должен предстать». Божий суд? Увы, это значит, что этичный Крелин хоронит, не оставляет шансов на благополучный исход. А я, неэтичный, в своей заметке выражал уверенность, что Ельцин поправится, выйдет на пенсию и даже, может быть, пригласит поработать над мемуарами. Предстать же он должен всего лишь перед врачами.

Стоит ли интеллигенту писать о президенте как о Человеке с большой буквы? Писать о «Человеке на должности президента» – опрометчивая риторика. Риторика увлекает, и в заботе о красоте слога не заметишь, как получится «Человек на должности людоеда».

Все для Человека, все для блага Человека… Чукча знает этого человека, чукча видел его по телевизору.

А дети, погибшие в Грозном, в Самашках, в десятках разбомбленных сел, – они с какой буквы? Писал ли Крелин в их защиту? Кто готовил этих детей к спецоперациям по отрыванию ручек, ножек без консилиумов и анестезии?

Писатель и хирург Крелин должен был бы вообразить себе боль и ужас умирающих под бомбами. Люди гибли только ради чьей-то власти, а теперь этой власти слова не скажи. Неэтично.

В глазах Бога, которого так удачно поминает Крелин, раб Божий Борис – не больше, а меньше любого ребенка.

Карякин и Чудакова не только члены Президентского Совета, они еще и литературоведы. Должны бы помнить, что даже Мировая гармония не стоит слезинки ребенка. А уж конституционный порядок и подавно не стоит ножек, ручек, глазок.

Но с прагматической точки зрения можно понять и иное отношение. Дети погибают чужие (их иногда бестактно показывают по ТВ), а от президента зависит жизнь и зарплата.

Находись я в переписке не с Крелиным, а с достоевсковедом Карякиным, я, возможно, ограничился бы одной фразой: обсуждать здоровье правителя нельзя, а старушек лущить топором – можно?

Сколько месяцев пресса кричала: Верховный главнокомандующий, прекратите войну!

Юродивый Николка кричит царю Борису Годунову: «Нельзя молиться за царя Ирода!» – это ведь этика. У Пушкина она вам нравилась, правда?

Этика членов Президентского совета очень похожа на этику недавних членов КПСС: вступаю в партию, чтобы там было больше хороших людей. Есть другая этика: блажен муж, иже не идет на совет нечестивых и не сидит в собрании развратителей (первый псалом Давида). Эти этики трудно совмещать.

Президентская кампания Ельцина шла под лозунгом «ВЫБИРАЙ СЕРДЦЕМ!». Выбирай сердцем – означает не думай. Теперь певцы и барды, конечно, должны досадовать на мои заметки. Они, не заботясь об этике, пели и плясали добывая себе большие деньги, а Борису Николаевичу – голоса. Сейчас тот, кто проголосовал за Ельцина, убежденный (упоенный) певцами, невольно может сердиться на этих певцов: я вас послушался, а что вышло?

Бог ничего не знает о целостности России. Если бы его заботила целостность государств, то уж, наверное, границы были бы неподвижны. Трудно предположить, что целостность России более свята и незыблема, чем целостность Римской империи, Британской, Австро-Венгерской.

Если Бог равнодушно взирал на присоединение Сибири, захват Польши, покорение Кавказа и Крыма, если допустил отвал Украины, Молдавии, Прибалтики, почему вдруг Он одобрит сохранение Чечни ценою ста тысяч жизней?

Брежнев и еще сорок лидеров так недавно подписали в Хельсинки незыблемость границ. И уже Чехословакия распалась на две страны, две Германии слились в одну, а в Югославии сам черт не разберется.

Опасно рассуждать об этике, не подумавши. Крелин пишет: «Все-таки, по-моему, этика, ну по крайней мере, со времен Аристотеля, категория, если не абсолютная, так для нашей антично-иудео- христианской цивилизации, объективная».

Этика – вообще не категория. Античная этика не знала «не убий», «не прелюбы сотвори». Античные граждане и даже их боги сотворяли прелюбы налево и направо, причем боги занимались этим и между собой, и с землянами. Гомосексуализм был этичен и даже эстетичен, и никто не ставил Зевсу в укор изнасилование мальчика Ганимеда. Иудейская этика одобряла многоженство. Гуманная, милосердная христианская этика одобряла сожжение людей заживо.

Уверенность, что моя заметка плохо повлияет на самочувствие Ельцина, – глубокое заблуждение прозаика. По недоразумению он представляет быт президента похожим на свой собственный. Крелину кажется, что Ельцин бегает в киоск за «Новой газетой», читает и огорчается.

Ельцин не читает газет и не смотрит телевизор. Ему в ЦКБ плохое не возят. Насколько известно, Ельцину готовят дайджест (вырезки). Таким образом, окружение Ельцина решает, что президент прочтет, что узнает в изложении и чего не узнает