некоторое участие во власти. Таким образом, займы привели к отчетности, а налоги к Генеральным штатам; первые подчинили власть суду общественного мнения, а вторые — народу. Но Неккер, хотя и проводил реформы с меньшим нетерпением, чем Тюрго, и хотя желал устранить злоупотребления выкупом, в то время как его предшественник хотел их прямо уничтожить, не оказался счастливее его. Своей экономией он восстановил против себя придворных; действия провинциальных собраний возбудили негодование парламента, который хотел сохранить за собой исключительное право оппозиции; кроме того, премьер- министр не мог простить ему некоторые признаки влияния, которым он пользовался. И он был вынужден покинуть свой пост в 1781 г., несколько месяцев спустя после обнародования знаменитого отчета (Comptes rendus) о состоянии финансов, который внезапно посвятил Францию в состояние государственных дел и сделал уже навсегда невозможным возвращение к неограниченной власти.
Вскоре после удаления Неккера умер Морепа. Его место около Людовика XVI заняла королева и наследовала все его влияние на короля. Этому доброму, но слабому королю было необходимо, чтобы кто- нибудь им управлял. Его жена, молодая, красивая, деятельная и тщеславная, приобрела сильное влияние на него. Но дочь Марии-Терезии или слишком хорошо помнила о своей матери, или, наоборот, совершенно о ней забыла; в ней смешивались легкомыслие и властолюбие, и свою власть она употребляла только затем, чтобы облекать ею других, которые и были причиной гибели всего государства и ее собственной. Морепа не доверял министрам-царедворцам, а выбирал всегда министров популярных, хотя, правда, не поддерживал их; если это не привело к добру, то и зло не было увеличено. После его смерти популярных министров заменили министры-царедворцы, и они своими ошибками сделали кризис, который первые хотели предупредить своими реформами, неизбежным. Разница в выборе оказалась очень важной; благодаря ей с переменой людей произошла перемена во всей системе администрации. Этот момент надо считать началом революции. Отмена реформ и возвращение беспорядков ускорили ее наступление и усилили ее ожесточенность.
Колонн, бывший интендантом, был назначен генеральным контролером финансов. Управлять этим министерством, в то время самым важным, было крайне трудно. Неккер имел двух преемников, но никто не мог его заменить; тогда в 1783 г. обратились к Колонну. Колонн был смел, блестящ, красноречив, легко работал, ум имел легкий и изобретательный. По ошибке или по расчету, он принял в администрации систему, совершенно противоположную системе своего предшественника. Неккер советовал бережливость, Колонн восхвалял расточительность; придворные были виной падения Неккера, — Колонн думал удержаться благодаря им. Свои софизмы он поддерживал своей щедростью; королеву он убеждал празднествами, вельмож — пенсиями; он дал большое движение финансам, чтобы числом и легкостью своих операций заставить верить в справедливость своих желаний; он даже увлек капиталистов, будучи вначале очень аккуратен в своих платежах. Он продолжал делать займы и после заключения мира и исчерпал, таким образом, кредит, который своим благоразумием доставил правительству Неккер. Когда этот источник, которым он так неумело пользовался, был исчерпан, он, чтобы продлить свою власть, должен был прибегнуть к налогам. Но к кому обратиться за ними? Народ не был уже в состоянии платить больше, а привилегированные классы не желали ничем поступиться. Но надо было на что-нибудь решиться, и Колонн, надеясь достигнуть большего нововведением, созвал собрание нотаблей[12] , которые 22 февраля 1787 г. и открыли свои заседания в Версале. Но обращение к помощи других должно было быть концом системы, основанной на расточительности. Министр, который поднялся благодаря тому, что щедро давал, не мог удержаться, когда стал просить.
Нотабли, выбранные правительством из среды высших классов, образовали особое собрание при министерстве, не имевшее ни собственного существования, ни полномочий. К этому собранию обратился Колонн, полагая, что оно, будучи зависимым, окажется более покорным и ему удастся избежать обращения к парламентам или к Генеральным штатам. Но это собрание, составленное из привилегированных, было мало склонно к жертвам. Его нерасположение к ним еще усилилось, когда оно увидало бездну, созданную всепоглощающим правительством. Оно с ужасом узнало, что в несколько лет долги страшно увеличились и достигли одного миллиарда шестисот сорока шести миллионов и что доходы дают ежегодно дефицит в сто сорок миллионов. Это открытие было сигналом падения Колонна. Он пал и был замещен своим противником в собрании — архиепископом Санским Ломени де Бриенном. Бриенн рассчитывал на преданность большинства нотаблей, так как они поддерживали его, чтобы низвергнуть Колонна. Но члены привилегированных сословий были так же мало расположены жертвовать Бриенну, как и его предшественнику; они помогали ему в его происках, когда это согласовалось с их интересами, но не захотели помогать его честолюбию, до которого им не было никакого дела.
Епископ Санский, которому ставили в упрек то, что он не имел плана, и не мог, собственно, иметь его. Нельзя было продолжать расточительность Колонна, но не время было возвращаться и к сокращениям Неккера. Экономия, которая в прежнее время была бы средством спасения, не могла уже помочь теперь. Теперь требовались или новые налоги, но парламент на них не соглашался, или новые займы, но кредит был истощен, или же, наконец, пожертвования со стороны привилегированных классов, которые не хотели их делать. Бриенн, который всю жизнь мечтал о министерстве, но который обладал слишком слабыми данными, чтобы выйти из этого затруднительного положения, испытал все средства, но ничего не достиг. Это был человек деятельного, но слабого ума, смелого, но непостоянного характера. Смелый перед тем, как начать что-нибудь, но потом ослабевавший, он погубил себя своей нерешительностью, своей недальновидностью и изменчивостью своих средств. Ему приходилось выбирать только между отчаянными средствами, но и тут он не мог решиться на которое-нибудь одно и ему следовать.
Собрание нотаблей оказалось мало покорным и очень бережливым. Одобрив учреждение провинциальных собраний, постановление о хлебной торговле, уничтожение повинностей натурой и установление нового штемпельного налога, собрание разошлось 25 мая 1787 г. Разойдясь, оно разнесло по всей Франции все, что стало ему известно о нуждах престола, об ошибках министерств, о расточительности двора и о непоправимых бедствиях народа. Бриенн, освободившись от этого собрания, прибег опять к налогам как к ресурсу, которым в продолжение некоторого времени не пользовались. Он потребовал занесения в парламентские регистры двух указов — указа о гербовом сборе и о поземельном налоге. Но парламент, находившийся в полной силе своего могущества и тщеславия и который в финансовых затруднениях правительства видел средство к увеличению своей власти, отказался исполнить его требование внесения в регистры. Парламент был изгнан в Труа; его пребывание там ему надоело, и министр возвратил его из этой ссылки под условием принятия указов. Но это было лишь отсрочкой неприязненных действий; нужды короны скоро сделали борьбу еще более ожесточенной. Министру снова нужны были деньги, само существование его было связано с получением нескольких займов, общая сумма которых достигала почти до четырехсот сорока миллионов. И ему необходимо было внесение их в парламентские регистры.
Бриенн ожидал оппозиции парламента; поэтому для внесения этих указов в регистры было устроено королевское заседание; а для того, чтобы задобрить магистратуру и общественное мнение, в том же заседании было постановлено восстановить протестантов в их правах, было обещано Людовиком XVI ежегодное опубликование финансовых отчетов и созыв Генеральных штатов не позднее как через пять лет. Но этих уступок было уже недостаточно: парламент все-таки отверг внесение займов в регистры и восстал против тирании министерства. Некоторые из его членов, в числе которых был и герцог Орлеанский, подверглись ссылке. Парламент постановил протестовать против lettres de cachet и требовал возвращения своих членов. Король отверг это постановление, но парламент подтвердил его. Борьба разгоралась все сильнее и сильнее. Магистратура Парижа встретила поддержку со стороны всей магистратуры Франции и поощрение со стороны общественного мнения. Она провозгласила права города и свою собственную некомпетентность в деле налогов; сделавшись либеральной из собственных выгод, великодушной вследствие гнета, она восстала против произвольных арестов и потребовала, чтобы Генеральные штаты собирались регулярно. После этого геройского выступления она приняла решение о несменяемости своих членов и объявила, что никто другой не вправе занять их должности. За этой смелой манифестацией последовал арест двух членов парламента — д'Эпремениля и Гуаляра, реформа самого парламента и учреждение верховного судилища (cour pleniere).
Бриенн понял, что оппозиция парламента сделалась систематической и что она будет возобновляться при каждом испрошении субсидии или при каждом утверждении займа. Ссылка явилась только временным средством, которое остановило оппозицию, но не уничтожило ее. Поэтому он составил проект свести
