оттого его выслушивали внимательно, что приходил он не с голой идеей и прожектами, в которых хозяин области был большой мастак и сам, а с расчетами. Инженерная подготовка мостостроителя, где постоянно имелось несколько вариантов проекта, чтобы делать сравнительный анализ, очень нравилась первому секретарю, и он ставил его в пример другим. Что-что, а варианты тот сравнивал быстро и безошибочно.
Кто бы понял Пулата Муминовича, если бы он вдруг надумал снять с работы председателя райпотребсоюза или главу районного общепита? Никто. Хозяйства и того и другого — лучшие в области, не раз отмечались на республиканском уровне. Повара Яздона-ака дважды представляли узбекскую кухню в Москве, на ВДНХ в дни республиканской декады, а план, рентабельность, себестоимость, выработка у них поистине на высоте — передовики из передовиков, все углы знаменами заставлены, да и жалоб ни из коллективов, ни на коллективы в райком не поступало. Кто же это поймет? Да, не простые люди обложили его со всех сторон — ловкие, умные, голыми руками и без крепкой поддержки их не взять.
За эти годы Пулат Муминович понял, что Яздон-ака и есть доверенный человек Тилляходжаева, оттого он уже в первый же день знакомства в чайхане махалли Сары-Таш пикировался с Халтаевым, стараясь сразу поставить того на место, ибо знал, что деньги будет ковать все-таки он. Вот его хватке, энергии, коммерческому нюху, такту, умению властвовать, не бросаясь в глаза окружающим, следовало поучиться.
Года четыре назад, когда еще был на коне Наполеон, Халтаев однажды за столом сказал завистливо:
— Яздон-ака? Он, конечно, миллионер, и сколько их у него, никто не знает — три, пять? Он на своих деньгах и дал подняться Тилляходжаеву. Все три года, пока он учился в академии, мы вдвоем с Яздоном-ака регулярно посещали его, и не с пустыми руками, конечно.
Жизнь в Москве очень дорогая, а Анвар Абидович — человек с замашками, претензиями, и друзей, как мы поняли, он заводил на будущее. На тридцать персон и на пятьдесят накрывали мы столы в 'Пекине' или напротив, через дорогу, в 'Софии' — любил он эти два ресторана.
Яздон-ака в райком без повода не приходил и близости с Махмудовым не афишировал — дела решал через Халтаева, соблюдая негласно принятую субординацию.
'Люди, имеющие реальную власть, не должны ее выпячивать' — кредо Яздона-ака Пулат Муминович узнал поздно.
С его появлением в райцентре за полгода вырос шикарный ресторан. Он украсил бы любой столичный город. И подрядчик тут же нашелся, и проект появился. Заведение с момента открытия сразу стало популярным: сюда приезжали покутить даже из ближайших городков — видимо, оно так и задумывалось Яздоном-ака. Что-что, а индустрию развлечений и человеческие слабости он изучил хорошо. Повсюду понастроили легкие, со вкусом оформленные шашлычные, чебуречные, лагманные, пирожковые, кондитерские, цеха восточных сладостей. Пекли самсу, манты, жарили тандыр-кебаб, коптили цыплят, благо в районе имелась птицефабрика. На многолюдных перекрестках уже к полудню дымились огромные казаны плова и кипели трехведерные самовары.
Если кто думает, что торговля живет за счет недовеса, обмера, обмана, за счет того, что недодает сдачи, тот глубоко ошибается: это уже пройденный этап, младенчество. Нынче такие доходы не устраивают, да подобных мелких воришек Яздон-ака и на версту не подпустил бы к делу.
'Клиента надо любить и уважать, кормить красиво, вкусно — вот наша задача', — постоянно твердил он своим подчиненным и в идеале мечтал, что каждая семья, рано или поздно, станет его постоянным потребителем. У него уже работало несколько точек, где принимали заказ на лепешки, самсу, нарын, хасып и доставляли готовое, с пылу с жару, на дом на мотороллерах.
Какова реальная мощь общепита, вряд ли кто, кроме хозяина, знал, потому что две трети заведений принадлежало ему — он их построил и содержал на свои капиталы, в бумагах они не фигурировали. Это не сложно, если контролирующие органы сидят у тебя на довольствии. Яздон-ака настойчиво требовал качества; если он куда-нибудь приходил обедать или ужинать или брал домой что-нибудь из печеного или сладостей, означало одно: контроль по всем параметрам. Он не любил и не допускал, чтобы его обманывали. От качества зависела реализация, от реализации — прибыли, впрочем, обмануть его непросто: он знал с точностью до рубля, сколько стоит казан плова или лагмана, или сколько выйдет порций шашлыков из туши барана. Действовал жесточайший хозрасчет — списаний на порчу и за нереализованные обеды он не принимал.
Грех скармливать скоту продукты — утверждал он, впрочем, скоту от него ничего не перепадало, хотя у него имелась и откормочная база, и подсобные хозяйства. В подсобных хозяйствах тоже таилась крупная статья дохода. Каждое воскресенье Яздон-ака с помощниками скупали на базаре у частника молодняк. Выпасы откормочного хозяйства находились рядом с колхозными стадами и отарами, а поскольку у государства подсчет скота по головам, то вместо годовалой телушки и тщедушного барашка в загоне Яздона-ака то и дело оказывался огромный бык или жирная, курдючная гиссарская овца килограммов на сто двадцать. Не за красивые глаза, конечно, происходил обмен, но Яздон-ака выигрывал, и крепко, бесперебойно снабжая свои точки свежим мясом. Хитроумно выстроенный и разрекламированный конвейер — подсобные хозяйства, откормочная база — магически действовал на многих, и думали, что Яздон-ака придумал рецепт решения Продовольственной программы. Огромные наличные суммы, вкладываемые в дело, удваивались ежемесячно — только так понимал рентабельность, самоокупаемость Яздон-ака. Оттого старались хорошо оплачиваемые искусные повара, потому вдруг сразу полюбился людям в округе общепит.
Но тот, кто думал, что сфера интересов Яздона-ака связана только с общепитом, грубо ошибался. Он крепко держал руку на пульсе района, начиная от нефтебазы и кончая междугородным автобусным движением. Число маршрутов и автобусов на автопредприятии, где работал главным инженером сын Яздона-ака, Шавкат, увеличилось ровно в десять раз!
Председателем райпотребсоюза, как выяснилось позже, стал двоюродный брат Яздона-ака, Салим, который тоже тогда присутствовал в махалле Сары-Таш на встрече, организованной Халтаевым. Салим Хасанович и сам, конечно, был не промах, но без Яздона-ака ему вряд ли удалось бы поднять обычный средний райпотребсоюз на заметную высоту. Половина всех дефицитных товаров, получаемых областью за прямые поставки партнерам за рубеж меда, арахиса, лекарственных трав, кураги, кишмиша, кожи, каракуля, костей и прекрасного белого вина 'Ок мусалас', теперь попадала на склады Салима Хасановича.
Если бы хозяйственники имели такую же реальную власть, как и партийные работники, то не происходила бы утечка умов из народного хозяйства в партийный аппарат, и Тилляходжаев наверняка оказался бы выдающимся предпринимателем, поскольку деньги он мог найти, что называется, на пустом месте.
Однажды он попросил Пулата Муминовича срочно построить склады для гражданской обороны, сказав, что экстренное задание поступило сверху. В целях обороны — значит, быстро, качественно и в срок. И такие помещения, оборудованные по последнему слову складской техники, возвели быстрее даже, чем Яздон-ака ресторан.
Через неделю после сдачи объектов Пулата Муминовича вызвали в обком по поводу ввода школ к новому учебному году. На совещании с грозным докладом выступил начальник пожарной службы города: среди прочего он заявил, что ставит обком в известность — с завтрашнего дня пломбирует помещения торговой базы области как не обеспечивающие сохранность социалистической собственности. Сообщение свалилось как снег на голову, выдвигали всякие предложения, но ни одно не решало проблемы. Просили дать отсрочку на полгода, но пожарник твердо стоял на своем и твердил, что пойдет на отсрочку только под личную ответственность первого секретаря обкома.
Тогда Тилляходжаев и обратился с просьбой к Пулату Муминовичу: передать временно торговой базе новые помещения складов гражданской обороны. Так самые богатые склады с ключевыми товарами, дефицитом оказались там, где хотел Наполеон.
Но Пулат Муминович и додуматься не мог, что это ловкий ход, рассчитанный Яздоном-ака. Догадался он лишь тогда, когда стал получать секретные письма о предстоящих удорожаниях хрусталя, мебели, ковров, паласов, серебряных изделий, золота, кожи, парфюмерии, спиртных напитков, одежды, обуви, трикотажа, — что ни год, дорожало то одно, то другое, иные вещи сразу в два-три раза, чтобы через год вновь попасть под повышение цен. Председатель Госкомцен страны так старался, что рвение его не осталось незамеченным, и он получил Звезду Героя Социалистического Труда.
