какое отношение имеет 100-летие со дня рождения В. И. Ленина и 70-летие Советской власти к помилованию преступников сегодняшнего дня? Считаю, что в Узбекистане амнистии должны быть отменены навсегда, ибо прежде всего они противоречат закону о неотвратимости наказания за преступ ление, и совершаются амнистии только из-за амбиции особо тщеславных людей, дорвавшихся до власти.
Все законы Узбекистана должны строиться только из интереса добропорядочных граждан».
Письмо прокурора республики к депутатам зачитали на одном из вечерних заседаний, и оно было встречено шквалом аплодисментов, Камалов посланием напоминал, что он готов продолжить начатую борьбу с преступностью до конца. После его обращения к новому парламенту как-то поутихли разговоры, что скоро будет назначен новый прокурор республики, ведь он находился в больнице уже почти полгода.
Доставили прокурору Камалову в больницу и докторскую диссертацию Сенатора. Удивительно аргументированная, глубокая, ко времени, работа – чем больше он в ней разбирался, тем больше убеждался, что Сухроб Ахмедович не имеет к ней никакого отношения. Следовало непременно установить автора столь важной научной работы, если он жив, конечно. Такой человек сейчас, в условиях зарождающейся самостоятельности республики, был необходим как никогда – ведь придется пересматривать все законодательство, исходя из жизни и интересов народов, населяющих Узбекистан, их специфики, традиций, уклада и морали, выработанной веками.
Авторство научных трудов Сенатора следовало установить не только ради справедливости, но чтобы снять с него ореол выдающегося юриста, ратующего за демократические свободы и реформы в законодательстве, обнажить сущность политического авантюриста, не гнушающегося откровенной уголовщиной. Развенчать в открытом суде лжедоктора юридических наук значит остудить пыл многих авантюристов, показать истинное лицо рвущихся к власти жуликоватых поводырей.
Неожиданно у прокурора республики потянулась новая ниточка к своим противникам, список которых он пока не мог четко обозначить, и этот шанс он получил благодаря своему несчастью.
Проведать его часто приходили знакомые и незнакомые люди, даже посланцы целых трудовых коллективов, что особенно трогало прокурора, ведь ему казалось, что он ничего не успел сделать. После таких визитов он еще сильнее убеждался, что должен во что бы то ни стало вернуться в строй.
Незадолго до Нового года, когда Камалов после процедур просматривал, уже в который раз, досье на Сенатора, к нему в палату вошла девушка, старавшаяся выглядеть старше и солиднее, что ей мало удавалось и придавало гостье удивительное очарование. Она назвалась Татьяной Георгиевной, что за ставило прокурора мысленно улыбнуться, и сказала, что она выпускница юридического факультета и год назад находилась на преддипломной практике в Прокуратуре республики.
Есть люди, чье поведение, слова с первых минут внушают доверие, редкий тип в наше время, конечно, но как раз выпал такой случай. Девушку мучила какая-то тайна, это читалось на ее лице, и он не ошибся.
Поставив цветы в вазу, а фрукты определив на подоконник, она плотнее затворила дверь и, смущаясь, начала:
– Вот уже несколько месяцев я не решалась прийти к вам, простите мне мое малодушие. Мне кажется, то, что я знаю, а точнее моя догадка, имеет отношение к покушению на вас. Теперь, после случившегося с вами, я убеждена, что в Прокуратуре республики есть предатель, который докладывает о всех ваших тайнах противнику, о вашем передвижении, о секретных и неожиданных совещаниях, о вашей переписке, не исключено, что он прослушивает разговоры по внутреннему телефону.
– Почему вы так решили? – спросил он спокойно, боясь спугнуть девушку.
– Этот человек во время практики пытался за мной ухаживать, и даже однажды пригласил меня в ресторан, в знаменитое «Лидо». Там к нам подсел человек, и не случайно, как я поняла, у них была назначена там встреча. Подсевший не знал, что я на практике в Прокуратуре, скорее всего он принял меня за одну из легкомысленных девушек. Поэтому в разговоре, который они все-таки пытались завуалировать, несколько раз мелькало ваше имя, хотя чаще они называли вас «москвич». Как я уяснила, мой ухажер передал что-то такое, что не должно выходить из стен Прокуратуры, я все-таки будущий юрист.
– Вы не могли бы описать человека, проявляющего интерес к делам Прокуратуры? – спросил Камалов, чувствуя, что он вышел еще на одного свидетеля, по важности не уступающему Парсегяну.
Девушка вполне толково стала описывать человека, подсевшего к ним в «Лидо», и сразу легко вырисовался Сенатор.
Камалов вспомнил, что у него есть его фотографии, показал их Татьяне, и побледневшая девушка сказала:
– Да, это он.
Прокурор решил и дальше форсировать внезапную удачу и, показав фотографию Салима Хасановича, спросил:
– А этого элегантного джентльмена вы не заметили в тот вечер в ресторане?
Девушка недолго вглядывалась в фотографию, где Миршаб улыбался Наргиз.
– Да, видела. Мужчина в светлой тройке, и впрямь очень элегантный, стоял рядом с этой женщиной, и они вместе покинули «Лидо».
Камалов понял, практикантка случайно, но точно вычислила предателя, вот почему Айдын оказался на крыше соседнего здания в день секретного совещания. Уходя, девушка сказала волнуясь:
– Мне очень хотелось бы работать с вами, быть вам полезной. – И она протянула бумажку, где размашистым почерком значился ее телефон.
Уже у самой двери она вдруг сказала:
– Вы не думайте, что вокруг вас в Прокуратуре много предателей, мне кажется, этот выродок один, а вас очень уважают, и не дождутся, когда вы вернетесь в строй… – И вдруг после паузы выдохнула: – И я вас очень люблю…
Хуршид Азизович после ухода Татьяны еще долго лежал ошарашенный новостью и неожиданной поддержкой, потом, хромая, добрался до телефона в конце коридора и позвонил Уткуру Рашидовичу, начальнику отдела по борьбе с мафией, и попросил его сейчас же зайти к нему.
