На промышленных площадях, доставшихся ему в наследство от гигантского рудокомбината в Лас- Вегасе, можно было смонтировать не только водочный завод, и он не спеша восстановил его на одном из заброшенных, некогда образцово-показательных рудников. Чтобы ближе к активированному углю – как пошутил тогда Коста. В связи с ликвидацией таких производств остались не у дел и хорошие мастера, коих наперечет в любом деле, даже водочном. Икрам Махмудович нашел таких людей в соседней республике, чимкентская водка, как и пиво, известны на всю Среднюю Азию. Все трое молчаливых, непьющих немцев носили одну фамилию – Берг, они и стали гнать водку не хуже прежней, знаменитой чимкентской, а в чем-то даже лучшую, тут не давил на плечи его величество план с его вечным: давай-давай! Вот еще одна причина, отчего он легко принял идею Акрамходжаева о создании первоклассного ресторана, теперь отпадал смысл сдавать водку в госторговлю по семь рублей за бутылку, ее едва хватало на собственное «Лидо», но тут она, как и повсюду, шла с ресторанной наценкой и Артур Александрович с компаньонами выигрывал неожиданно в два раза! Вовремя он отхватил себе завод, опять же пользуясь нашей бесхозяйственностью и недальновидностью. Оттого он был великодушен в обмене водки на шампанское, мощности в Лас-Вегасе позволяли такую щедрость. Конечно, он имел фонды и на водку, и на коньяк, и на шампанское и не отказывался от них, чтобы в бумагах отражался путь спиртного в «Лидо», но часто его экспедиторы, к удовольствию руководства базы, получали вместо спиртного сразу наличными деньгами, при дефиците на спиртное это важная уступка! Сложности возникали не с производством водки, а с ее достав кой из Лас-Вегаса в Ташкент, и тут нашли выход. Водку в рефрижераторах «Алка» на всякий случай маскировали: три последних ряда заставляли ящиками с луком, помидорами, виноградом, на что оформлялись в таком случае документы, и такие транспорты из трех-четырех машин страховались братом Файзиева, начальником тамошнего областного ГАИ, каждый такой рейс обходился в копеечку, но зато обеспечивал гарантию.
Внутри Ташкента перевозку спиртного страховали капитан Кудратов, бойкий разбитной красавчик, зять крупного чиновника из Совмина. Его, как надежного и проверенного человека, рекомендовал сам Сенатор. Капитан по борьбе с хищениями и спекуляцией имел твердую ставку – ящик водки с каждой машины сопровождения – и, кажется, был доволен. Обэхаэсник питал нескрываемую симпатию к своему покровите лю, видимо, многое о нем знал.
«А не спросить ли у красавчика Кудратова о докторской прокурора Акрамходжаева? Может, этот вращающийся в высших сферах капитан приподнимет завесу над неожиданно возникшей загадкой?» – подумал Шубарин, выезжая из дома.
Самолет на Ташкент опаздывал на три часа, и Хуршид Азизович Камалов, получивший неожиданно высокое назначение в Узбекистан, отыскав скромный уголок у окна, достал толстую папку с газетными вырезками, что получил два дня назад в Прокуратуре СССР, хотелось скорее вникнуть в суть проблем и событий, происходящих на родине предков, куда он возвращался навсегда. В сорок шесть лет редко круто и добровольно меняют жизнь, не думал о перемене в судьбе и Камалов, и тут все решилось в две недели, хотя еще десять дней назад он жил и работал в Вашингтоне. Конечно, он анализировал столь внезапное предложение и понимал, что ни его давний опыт работы в уголовном розыске, ни кандидатская, ни опыт преподавателя в закрытых учебных заведениях КГБ, ни опыт работы прокурором в Ташкенте и Москве не давали ему особых преимуществ, чтобы возглавить Прокуратуру в сложнейшей республике страны, где прежнее руководство чуть ли не поголовно привлекалось к уголовной ответственности. Но все выяснилось на собеседовании в ЦК КПСС и Прокуратуре СССР, где его подробно ознакомили с положением дел и не скрывали, что в республике оправились от первого шока, связанного с арестом крупного коррумпированного начальства, и местные тузы, объединившись, мощно противодействуют оздоровлению обстановки в крае. Вот отчего на ключевой пост в борьбе с мафией нужен был человек не только с опытом работы в правовых органах, но и человек местной национальности, хорошо знающий нравы и обычаи своего края, человек, который может опереться на местное население.
Несмотря на позднее время и задержку рейса, его встречали. Высокий, важного вида мужчина подъехал на черной «Волге» прямо к трапу самолета. Видимо, Камалова ему хорошо описали, потому что, едва он ступил на землю, тот приветствовал его с приездом и возвращением на родину и выразил на дежду, что навсегда. Импозантный мужчина представился:
– Заведующий Отделом административных органов ЦК, Сухроб Ахмедович Акрамходжаев.
Прилетевший тут же с энтузиазмом спросил:
– Не тот ли, чьи статьи в «Правде Востока» и «Советском Узбекистане» – «Станем ли мы правовым государством?», «Весы Фемиды», да и последовавшие за ними, – вызвали столь широкий резонанс в республике?
– Спасибо. Я рад, что вы знакомы с моими работами и вам известна моя точка зрения на закон и право, – ответил встречавший с улыбкой и широким жестом пригласил в машину. – Первое время будете жить в гостинице ЦК на Шелковичной, это на берегу Анхора. Хороший ухоженный район, утопающий в зелени. Большинство постояльцев гостиницы на сегодня – следователи по особо важным делам, прикомандированные Прокуратурой СССР из всех регионов страны, вам придется работать с ними в тесном контакте. Квартиру подыскивают и в самое ближайшее время кое-что уже предложат, но не спешите, выбирайте, раз решили вернуться навсегда.
Когда они подъехали по слабо освещенным улицам к гостинице, несмотря на позднее время, она полыхала огнями в бархатно-черной азиатской ночи, редко какое окно зияло темнотой. Видя удивление на лице гостя, сопровождающий сказал:
– Работы много, очень много, не управляются за день, иные работают до утра, боюсь, что и вас ждет подобный ритм жизни.
Проводив Камалова до дверей номера, он сказал на прощание:
– Не буду вас сегодня утомлять. Насчет ужина сейчас распорядятся, знают о вашем приезде. А завтра утром встретимся в Прокуратуре. Я представлю вас коллективу, и приступайте к исполнению обязанностей, дел непочатый край. – И человек из ЦК откланялся, оставив приятное впечатление о себе.
Первый день работы в Прокуратуре республики оказался столь напряженным, что он не смог выбрать время, чтобы позвонить родителям Саламат, жены, да и своим родственникам тоже, понимая, какую обиду может вызвать подобное неуважение к родне. Беспрерывно звонил телефон, обращались с такими неожиданными вопросами и требовали немедленного вмешательства в самые невероятные дела, что он, обладая достаточным прокурорским опытом, только диву давался, порою ему казалось, что на прокуратуру тут возложено все – от ремонта дорог, как и повсюду никудышных, до разгрузки вагонов в каждом тупике громадной среднеазиатской железной дороги. И поздно вечером, вернувшись к себе в гостиницу, он первым делом собирался все-таки оповестить многочисленную родню о своем назначении прокурором республики и о скором переезде семьи на постоянное жительство в Ташкент, как неожиданно, не успел он прикрыть за собой дверь, зазвонил телефон. Сперва он подумал, что звонок ошибочный, но настойчивая трель не прерывалась, словно кто-то поглядывал в окно, и он поднял трубку. Звонил Сухроб Ахмедович, с которым они расстались в первой половине дня.
– Хорошо, что застал дома, если бы вас успела перехватить родня или старые приятели, я не знал бы, как мне выкручиваться…
