говорят: не знаешь — где найдешь, где потеряешь. Хорошие ребята оказались, а Самвелу так и вовсе цены нет, за что ни возьмется — любое дело горит в руках. Вчера закончили они разбивку на кормоцехе — без теодолита еще неделю пришлось бы сгонять углы, а там их не счесть, большой и сложный объект. Теперь только выставить опалубку по инструменту, а там навалится бригада и забетонирует фундаменты, будет председателю основание включить кормоцех в план строительства следующего года. С такими приятными мыслями строгал Меликян доски для новых колхозных домов.
— Привет строителям! — У опалубки, поддерживая велосипед, стоял знакомый студент.— Хочу попрощаться, завтра уезжаю.
Самвел отложил в сторону топор и протянул парню руку.
— Карэн, идем, перекурим,— пригласил Самвел товарища.
Студент предложил ребятам сигареты.
— Ты уж извини, ничего не вышло с твоей просьбой…
— Да что уж там! За меня и мать хлопотала. Отказал Аршавэл, сказал, бригада против.
— Странно… Как раз Погос не возражал, да и нам разве жалко, видишь, сколько дел, с нами бы и работал…
— Аршавэл говорит, что армяне никогда чужих не берут…
— При чем здесь армяне, он же все сам решает,— вмешался в разговор Карэн.
— А может, и прав Аршавэл, что не взял меня, заботится, чтобы вы заработали как следует, лето ведь не резиновое…
— За пятнадцатичасовой рабочий день, да без выходных, деньги, что нам платят, не ахти какие, так что не завидуй, студент,— Самвел весело хлопнул парня по плечу.
— Ну и аппетит у тебя, Самвел, и тысяча для тебя не ахти какие деньги.
Самвел с Карэном переглянулись и рассмеялись.
— Это завистники тебе нашептали, пятьсот наша ставка, студент…
Парень на секунду растерялся.
— Не нашептали. У меня мать в бухгалтерии работает. Она говорила, наверное, обманывает Аршавэл земляков в зарплате, потому и не берет тебя в бригаду, выплывет все сразу. А меньше тысячи вам и не начисляли, спросите у нее. И Сурен, между прочим, числится в вашей бригаде.
— Ах, подлец! — Самвел вскочил на ноги.
— Года четыре назад, когда Аршавэл еще с молдаванами работал, случилась у него похожая история. Говорят, с месяц провалялся тогда Аршавэл в больнице. Да, видно, урок впрок не пошел…— продолжал студент, но, видя, что ребятам уже не до него, стал прощаться.— Ну и задал я вам задачу, сам не рад…
— Ах, подлец, ну и подлец! — Самвел не находил себе места. Не будь кормоцех в стороне от поселка, он уже побежал бы в бригаду.
— Да не вертись, как будто тебя змея ужалила, сядь.— Карэн силой усадил товарища.— Что ты собираешься делать?
— Надо поехать в район, к прокурору, так, мол, и так, разберитесь.
Карэн долго молчал, обдумывая сказанное.
— Конечно, разберутся, не откажут. Только когда начнут выяснять, работать нам некогда будет, затаскают по судам. А нас бригада просила об этом? Мужики почти все на пятый да на шестой десяток шагнули, и придется им на старости лет по судам бегать: доказывать, что честен, доверял земляку, подписывал, не глядя, что давали. Для суда, дорогой, это не аргумент… К тому же по-разному к нам здесь относятся, вот обрадуются наши недруги: скажут, шабашники деньги не поделили, пересудились.
— Да меня меньше всего деньги волнуют! — возмутился Самвел.
— Пойди докажи это некоторым, они считают, что мы, шабашники, за деньги готовы друг другу горло перервать… А дома, в селе, что скажут? Неприятная история. Нет, Самвел, тут нужно крепко подумать, прежде чем шум поднимать…
Друзья принялись за опалубку, но работа не клеилась. Припрятав инструмент, потихоньку, через лесополосу, направились к поселку. Шли молча, обдумывая положение.
— Выход один, Самвел, нам нужно сначала переговорить с Аршавэлом, вдруг все это вранье?
— Пожалуй, ты прав, Каро, подождем нашего благодетеля.
* * *
Прошла неделя, а Аршавэл, как назло, в Шортанды не приезжал. Самвел похудел, осунулся. Даже Погос за обедом как-то сказал:
— Самвел, что с тобой, таешь прямо на глазах, по дому соскучился?
— Нет, влюбился, наверное,— вмешался Гурген,— я видел, как он одной черноглазой казашке нашу известь ведрами дарил.
За столом оживились.
— Дядя Погос, а когда приедет Аршавэл? — спросил Самвел.
— Если ты насчет аванса, не горюй: я тебе ее без калыма засватаю,— продолжал шутить Гурген.
— Что здесь делать Аршавэлу, слава Богу, у нас все идет хорошо. Говорят, у Вазгена, в соседнем колхозе, дела неважные, там Аршавэл.
Самвел порывался съездить к Аршавэлу домой, но Карэн удерживал, говорил, зачем спешить, сам приедет, никуда не денется наш начальник.
Аршавэл появился в Шортанды среди недели, прямо с бетонки и завернул на кормоцех. Самвел распиливал тонкие жерди на распорки и не слышал, как подъехала машина.
— Привет, Самвел. Ты что, один сегодня на объекте? — окликнул его издали Аршавэл.
— Один. Карэна до обеда попросили пойти на дома. Он у нас специалист по жести, водосточные желоба устанавливает.
— У тебя, я вижу, все в порядке, поеду к ним. Ну, бывай, за обедом встретимся,— и Аршавэл направился к машине.
— Аршавэл Арташесович, у меня к вам серьезный разговор,— окликнул его Самвел, почувствовав, как от волнения вмиг вспотели ладони.
Начальник остановился.
— Только выкладывай поскорее, трепаться мне некогда.
Заинтересовавшись, подошел ближе и Сурен.
— Вы почему отказали студенту от имени бригады?
— Ах, вон ты о чем. Опять за старое? Но я сегодня добрый.— Аршавэл уселся на шаткий верстак.
— У вас фальшивая доброта.
— Может, объяснишь, какая муха тебя укусила? — продолжал отшучиваться Аршавэл.
— Объясню. То, что вы нас обсчитываете, понятно: обман, жадность — ваша сущность. Подлость в том, что вы выставляете нас, своих земляков, в таком же свете. От нашего имени вы требуете за работу непомерную оплату, о которой мы и не предполагаем даже, нашим именем вы шантажируете заказчика, наш труд, старание объясняете одним — погоней за длинным рублем. Вы воспользовались трудолюбием, мастерством земляков, их доверием и преступно злоупотребили этим…
— Ну, продолжай, продолжай,— побледневший Аршавэл соскочил с верстака.
— Я сказал, что вы поступаете преступно и подло. И ваш двухметровый сын, который, по вашим словам, еще молод работать, хапать деньги из колхозной кассы, да еще за чужой счет, не стесняется. Уверен, что он получает и у Вазгена в бригаде, и у Ашота тоже…
Сурен, до этого безучастно слушавший, побледнел, отступил на несколько шагов, словно собрался бежать, но вдруг схватил с верстака нераспиленную жердину.
— Ты, босяк, деревня неблагодарная! Угрожать?! Денег из нашего дела захотел?.. Не боишься, вдруг несчастный случай произойдет?! — и Сурен ткнул жердью прямо в грудь Самвелу.
Тот едва успел отскочить.
Аршавэл на секунду оцепенел, затем торопливо схватил распорку подлиннее, и они вдвоем стали теснить парня к залитой до краев силосной яме, где пузырилась, шипела гасившаяся известь. Самвел,
