– Я вас сюда не звал, – взъерошился Рудаки.
– Ладно, это я так, – сказал Раевский. – У меня, как бы, дело к вам – продайте мне права на ваш патент.
– То есть как?! – опешил Рудаки – такого предложения он никак не ожидал, тем более от такого прагматика, как Раевский. – Это вообще не мое изобретение. Это я как бы одолжение делаю своему приятелю, – продолжил он и засмеялся – заразился, выходит, и он этими молодежными «как бы».
– Тогда свяжите меня с этим приятелем, – попросил Раевский, – я хорошо заплачу.
– Я не могу вас с ним связать – я не знаю, где он, и, вообще, скорее всего, он умер уже.
– Вот и хорошо, – обрадовался Раевский. – Тогда выходит, что это, как бы, ваше изобретение и вы имеете право его мне продать.
– Не могу я его продать – не имею права, – Рудаки уже начал раздражать этот разговор. – А зачем оно вам? – спросил он, полагая, что молодой бизнесмен от ответа уклонится. Но тот с готовностью пояснил:
– Это – золотое дно, вы что, не понимаете, сколько лохов захотят своих родственников кратчайшим путем на тот свет отправить.
– Так зачем вам патент? – спросил Рудаки. – Можно ведь и без него – секрета я из этого никакого не делаю.
– С патентом солиднее, – ответил Раевский и предложил: – Не хотите продать, предлагаю долю в доходах, десять процентов.
Рудаки вспомнил Остапа Бендера и сказал:
– Хорошо, пусть будет пятьдесят.
Торг длился недолго, в конце концов он согласился на тридцать процентов и вернулся к приятелям- патентоведам, которые уже успели дойти до патентной формулы.
– Отличающийся тем, что стороны верхней и нижней усеченной пирамиды имеют размеры, оптимальным образом соответствующие целевому назначению устройства, – диктовал Уваров, а Таня за ним записывала.
Рудаки восхитился их крючкотворскими талантами, сказал, что он, по-видимому, тут явно лишний, и вскоре ушел, пообещав, что за ним не заржавеет и что сборы там всякие он заплатит, когда до них дойдет. А о предложении Раевского тут же забыл и, как вскоре выяснилось, зря.
Раевский позвонил через неделю, причем позвонил Иве и сказал, что приглашает их на презентацию «ковчега реинкарнации» в казино «Мечта».
– Что это за ковчег такой? – спросила Ива.
– Да так, – ответил Рудаки, – свой перформанс один мой знакомый авангардист так назвал.
Иву он посвящать во все эти дела не хотел и надеялся, что она на презентацию не пойдет, потому что как человек культурный все эти перформансы и прочие инсталляции не жаловала.
– Ты что, пойдешь? – спросила она.
– Надо бы пойти.
– Тогда и я пойду, – решила Ива, – а то знаю я эти ваши презентации.
Пришлось пойти вместе.
Презентация состоялась днем в воскресенье, вход был бесплатный и народу в зале набралось много, очевидно, по случаю выходного и неважной погоды. Руководил всем Раевский во всем великолепии черного смокинга с шелковыми отворотами, белой сорочки и темно-красной бабочки в горошек. Он тут же подскочил к Рудаки, и тому пришлось представить его Иве.
– Что же вы презентуете? – поинтересовалась вежливая Ива.
– Как? – удивился Раевский. – Разве Аврам Мельхедекович вам не сказал? Гроб, гроб особой конструкции, называемый «ковчег реинкарнации», – и вручил им по красочной рекламной брошюре.
– Куда ты меня привел?! – возмутилась Ива, когда «гробовщик» умчался на сцену.
– Ладно, – миролюбиво сказал Рудаки, – посидим немного и уйдем – не мог я отказаться, родственник это моих старых друзей, – соврал он, – помнишь Таню и Борю из патентной конторы – так это Борин какой- то племянник что ли.
– Ну хорошо, – согласилась Ива, – только недолго, а то противно все это как-то.
Противно все и было. Начиная с рекламной брошюрки, на которой был изображен роскошный гроб с кистями и под ним девиз «Гроб – не роскошь, а средство перемещения». Текст гласил, что фирма гарантирует быстрое и удобное перемещение покойников в другую жизнь, «жизнь после смерти», как там говорилось, с помощью «ковчега реинкарнации» – гроба специальной конструкции, на которую у фирмы имеется патент. Приводился текст патента, написанный стараниями Тани и Бори витиевато и звучащий потому загадочно и интригующе: «Устройство, используемое в похоронном обряде с целью оптимизации, состоящее из двух усеченных пирамид, верхней и нижней…»
– Дают ребята, – опять восхитился Рудаки крючкотворскими талантами своих приятелей.
Для получения такого устройства надо было заключить с фирмой договор. Дальше перечислялись условия и льготные категории граждан, но Рудаки об этом прочитать не успел, так как началось действо.
Действо было задумано и осуществлено с размахом. На сцене, на покрытом черным бархатом помосте стоял роскошный гроб, тот самый, что был изображен на обложке рекламы, а над ним висел огромный поясной портрет личности, напоминавшей изрядно постаревшего и сильно потасканного Че Гевару.
Только Рудаки успел подумать, кто же это такой может быть на портрете, как почему-то под звуки «Прощанья славянки» на сцену вышел страшно торжественный Раевский.
