– Пилишь? А там по телевизору забавную такую историю рассказали. Вроде бы сегодня какие-то браконьеры напали на страусовую ферму где-то тут возле города. Машина такая смешная – теперь таких и нет, наверное.
– Велик зверинец твой, о господи, – равнодушно комментировал Штельвельд и опять взялся за пилу.
Сон забылся. Иванова разбудил академик Панченко, который позвонил в девять утра, чтобы сказать, что в понедельник семинар и, конечно, тоже в девять. Иванов мысленно отправил академика подальше, но в трубку сказал вежливо, что будет непременно, и поблагодарил.
«Интересно, – думал он, – старый осел специально позвонил так рано или просто ему научная совесть спать не дает. Но пойти надо будет – два моих аспиранта выступают».
Он полежал еще немного, мысленно нелестно отзываясь об академиках, вообще, и о Панченко, в частности, и неожиданно отчетливо вспомнил свой сон.
Ему снился пустой, полуразрушенный город. С белесого выцветшего неба светили четыре солнца, и предметы не отбрасывали тени. Он шел по безлюдной улице с Рихманом, и Рихман что-то ему говорил, но что именно, он никак не мог понять, и во сне казалось, что это что-то важное, и он переспрашивал: «Что? Что?», и Рихман опять говорил и говорил, а он не понимал ни слова.
– Чертовщина какая-то снится, – он нехотя встал и побрел в ванную, – надо будет водки выпить.
Он вспомнил, что сегодня сбор у них – будет и водка, и разговоры, и приободрился, но ненадолго – надо было заканчивать давно обещанную статью, а тут семинар еще завтра. Еще раз помянул всуе академика Панченко и, проходя, включил компьютер: надо будет перед завтраком посмотреть статью на свежую голову.
После завтрака Иванов решил взяться за статью всерьез и закончить через пару часов, но статья не шла, хоть убей. Он покурил на балконе, любуясь цветущим каштаном во дворе, и от этого стало еще хуже – совсем расхотелось писать статью.
– Пойду, погуляю, – крикнул он Маине в кухню, где она мыла посуду после завтрака, и собирался уже закрыть за собой дверь, но не тут-то было.
– Куда это ты собрался? – Маина вышла из кухни. – Во-первых, надо вынести мусор, а во-вторых, вот тебе список – тут много чего надо купить на вечер.
Иванов попробовал протестовать, но не преуспел и скоро оказался в новом супермаркете, недавно открытом на их улице. От изобилия ярких упаковок рябило в глазах, но, руководимый мудрыми инструкциями Маины, он довольно быстро все купил и пошел к кассе. Тут его внимание привлекла странная пара – длинноволосый парень с рыжеватой бородкой, по виду явно иностранец, похожий на битника шестидесятых, громко разговаривал по-английски с пожилым неопрятным толстячком, должно быть, переводчиком. Лицо иностранца показалось Иванову знакомым.
«Откуда я знаю этого парня? – подумал он. – Наверное, где-нибудь на конференции встречал». Но тут подошла его очередь к кассе, и он про иностранца забыл.
Рихман этим воскресным утром отправился на Демеевский рынок. Лиза, конечно же, не могла пойти к Ивановым просто так, с бутылкой, скажем, вина или коробкой конфет – ей обязательно надо было проявить свои кулинарные таланты. Она задумала приготовить как-то по-особому рыбу, и за этой рыбой и был отряжен Рихман на Демеевский рынок. Рынок был недалеко, и погода стояла прекрасная, и он решил не садиться в троллейбус, а пройти через мост одну остановку пешком.
Он шел медленно, наслаждаясь прекрасным утром. В воскресный день прохожих было мало, машины по мосту тоже проезжали довольно редко. Дойдя до середины моста, он облокотился на перила, закурил и стал бездумно смотреть то вниз, на проходящую под мостом железную дорогу, то на стоящее неподалеку высотное здание Института информации, в зеленоватых стеклах которого отражалось весеннее солнце. И вдруг вспомнил, что этот мост и это здание он видел во сне прошлой ночью, и весь этот жутковатый сон отчетливо возник сейчас у него в памяти.
Ему снилось, что он стоит на балконе своей квартиры и смотрит оттуда на мост, на котором сейчас стоит, и на институт. На мосту стоит танк и, содрогаясь всем корпусом, стреляет из башенного орудия по зданию института. С верхних этажей стреляют в ответ из автоматов редкими очередями и там же, на верхних этажах, из окон идет дым и изредка прорываются языки пламени.
– Уйди с балкона! – кричит ему из комнаты Лиза. – Уйди сейчас же. Они на балкон попасть могут.
Потом они с Лизой идут в подвал, идут долго по бесконечным лестницам и наконец приходят в подвал, и на этом сон прерывался.
Рихман тряхнул головой, отгоняя ощущение беспомощности и страха, навеянное этим вдруг ни с того ни с сего вспомнившимся сном, выбросил сигарету и быстрым шагом пошел на рынок. Рыбу выбрать не просто, а он еще собирался сегодня немного поработать.
Переливцев помнил приснившийся ему прошлой ночью сон все время, с тех пор как проснулся, но помнил урывками: то птичьи головы, которые лезут в окно его машины, то вспышки выстрелов за высоким забором, и только сейчас, когда он ехал в своем новом джипе по пустому воскресному бульвару, сон отчетливо и полностью проявился в его памяти.
Ему снилось, что он ехал в своей старой, давно сданной в металлолом «Волге» с Ивановым и Штельвельдом. Ехал куда-то за город, и на его машину напали какие-то чудовища, похожие на мифических гарпий.
Сначала раздался первый удар в заднее стекло машины. Потом удары посыпались со всех сторон – одним ударом разбило боковое стекло. Он вспомнил, как во сне лихорадочно жал на стартер, пытаясь завести внезапно заглохший двигатель. Уже сильно стемнело, и разглядеть нападавших было трудно – видно было, что это большие, ростом с лошадь, животные и что их там много – штук пять, по меньшей мере.
Наконец ему удалось завести машину, и они рванулись вперед, постепенно набирая скорость, но эти твари не отставали. То и дело то одна, то другая догоняла машину и била твердым клювом, норовя попасть в стекло. Положение становилось угрожающим – из-за плохой дороги он боялся ехать быстро и эти гарпии стали окружать машину. Тут из темноты внезапно раздались выстрелы, и на этом странный сон прервался.
«Надо будет Лене рассказать – она умеет сны разгадывать», – подумал Переливцев. Он ехал на дачу к