чего-то в 1992 году. Зарезали. А вот дальше начинается самое интересное. Вернее самое поганое. В 1996 году мать торговала водкой. Блюстители Шариатского суда ее поймали с поличным и прописали сорок ударов палками. У женщины отказали почки, и она в муках умерла. После этого к этому Коровину пришли те самые ваххабиты, что поймали его мать, и они же были и свидетелями и судьями на этом процессе, — Сейфула и Сейфутдин. Они предложили ему поступить в их «ваххабитство», — Ступников говорил неторопливо, но было видно, что ему сложно сохранять спокойствие.
— И он пошел? — Мячиков недоумевал.
— Когда тот заикнулся про мать, ему ответили, что, мол, если эти «вовчики» будут торговать водкой, то Коровин может сделать с ними то же самое, что и они с матерью.
— Трындец полный. — Мячиков сидел, обхватив голову руками.
— Гаушкин пытался тут же убить этого Коровина. Прямо в присутствии чеченца из прокуратуры. Наше и его счастье, что у него рука ранена. Молодцов с одной стороны повис, а Каргатов — с другой. Хотя, судя по вялой морде прокурорского, он был не против. — Ступников оттер пот со лба.
— Ну, теперь-то прокуратура отстала от вас? — Мячиков щурил глаза от сигаретного дыма.
— Вроде успокоились. — Ступников пожал плечами.
— Они даже намекали, чтобы по своей линии рапортовали, что вся эта операция по захвату группы была спланирована и проводилась совместно с чеченскими прокурорами, — усмехнулся я.
— Знаете, мужики, кроме слов благодарности от начальства мы все равно ни хрена не услышим, поэтому я готов доложить по всем инстанциям о том, что лишь благодаря чуткому и внимательному отношению со стороны работников чеченской прокуратуры, нам удалось взять эту банду. Лишь бы они к нам не лезли. — Мячиков смотрел на нас.
— Слышь, Петрович, я-то тоже вроде как не против этого, но у меня вторая командировка, а я не получил ни звания, ни медалей-орденов. Получается, что не воевал, а так — погулять вышел. Вроде как на Ханкале отсиживался. — Ступников вкрадчиво объяснял Мячикову, что за наши достижения нас можно было бы и как-то поощрить.
— Если бы ты на Ханкале сидел, то давно бы уже ходил с медалями и в чине полковника.
— Давай, переводи меня туда! — Саша начинал «закипать». — Мне там понравилось. Белые простыни, охраняет тебя чуть ли не полк, домой можно без проблем позвонить, в столовой — белые скатерти, кормят очень даже прилично. Женщины нормальные ходят. Жить хочется! В душе сразу как-то прилив сил ощущается! — при воспоминании о женщинах, Саша закатил мечтательно глаза. Или мне это показалось?
— Э, Ступников! — Мячиков покачал головой. — На Ханкале служат особы приближенные к императору. Значит так, мужики! Сделаете Старые Атаги по полной программе — разобьюсь в лепешку, но получите вы свои награды, ну, а сейчас я могу лишь вам сказать свое огромное начальственное «Спасибо». Этого хватит?
— «Спасибо» на хлеб не намажешь, на грудь не повесишь, и водки с таким названием тоже нет, — пробурчал недовольно Саша.
— Зато твою душу должно согревать, что начальство тебя ценит, помнит. По Старым Атагам что делать будете? — голос начальника перешел с маслянистого на деловой.
— Что делать? Что делать?! Работать будем. Ты же от нас не отстанешь. Только вот есть адреса, картина уже примерно ясная… — встрял я в разговор.
— Ни хрена не ясная, — перебил начальник. — Где скрывается Хачукаев — неизвестно. Архив где спрятан также непонятно. Тут этот Садаев еще объявился на нашу голову. Нет полноты и ясности картины.
— Конечно, нет! Мы еще пару месяцев протопчемся на месте, соплежуйство разведем — так все арабы стянутся к нам, вот тогда и будем подпрыгивать. Как в старой рекламе «Все флаги в гости к нам!» — теперь Саша не выдержал. — Информацию будем добывать, но без ясных сроков проведения спецоперации — все эти разговоры в пользу бедных. «Чистить» надо со всей пролетарской ненавистью! Они же так не успокоятся — новую бяку устроят, только с большими жертвами. Пока топчемся на месте — одно нападение предотвратили, второе — успешно отбили. А вот как насчет третьего — не знаю. Нападать надо, а не обороняться.
— Информацию полную добывай! Сейчас тебе не 1995 год. Тут, Ступников, политика вмешивается, все должно быть элегантно. С кружавчиками, с расшаркиванием ножкой. А ты прямо как Калинченко — только бы морды побить. Не хватает тебе интеллигентности, политеса. Политика — штука тонкая, прямо как похмелье. Чуть лишнего хватанул — и уже снова пьянка. А надо так культурно опохмелиться, чтобы снова не запить и чтоб начальники перегара не заметили, — Мячиков и сам прекрасно понимал, что наше топтание на месте ни к чему доброму не приведет.
— Понятно. Чуть-чуть беременная. Надо определиться, либо рожать, либо аборт делать. Либо чистим эти Атаги, либо сваливаем отсюда. — Ступников поднялся.
— Ты, надеюсь, на Ханкале эти речи не говорил? — Мячиков посмотрел в упор на Сашу.
— Говорил, говорил, он этими речами всех полковников достал. Как наших, так и милицейских, не говорю уже про военных, — заверил я Петровича.
— И что они?
— Они тоже, как и ты, согласно кивали головой, только вид у них был немножко рассеянный. Но все соглашались. — Ступников устало махнул рукой.
— Ну вот, видишь, они на Ханкале не могут принять решение, а что говорить про меня. Так что добывайте информацию. Работать, мальчики, работать.
Мы с Сашей вышли от начальника.
— И чего ты добился? — начал я. — Чего добился? Мячиков и так все понимает. Так просто, пар выпустил? Мы с тобой на Ханкале при любой возможности тыкали в нос всем этим полковникам и подполковникам, что надо двигаться вперед, но они сидят на месте, без указания Москвы бояться пукнуть.
В последующие дни мы начали работать. Работали все. И Разин, и Вадим Молодцов с раненым Гаушкиным. У Володи дела пошли на поправку, рана заживала, и он не сидел на месте.
Но все наши усилия были тщетны. Удалось лишь узнать, что к Хачукаеву прибыло еще подкрепление — часть сбежавших от нас милиционеров.
Садаев был жив-здоров, он, говорят, снова поклялся нам отомстить. Ну, у нас таких «мстителей» был уже вагон и маленькая тележка. Можно уже им выстраиваться в очередь.
Через своих агентов попытались выяснить информацию о местонахождении бандитов в Старых Атагах, чтобы те использовали канал РОВД. Но, как сообщили источники, это подставит их под удар. «Атагинские» милиционеры полностью подконтрольны «Шейху». И поэтому любые телодвижения со стороны «наших» милиционеров могут быть восприняты неадекватно.
Привели даже такой пример: Садаев вместе с ваххабитами выселили чеченскую семью из собственного дома, чтобы там разместиться. Ни милиция, ни местная администрация, ни сам Хачукаев, к которому пошли жаловаться крестьяне, ничего не сделали. Но таким образом мы узнали, где место дислокации Садаева. Что уже неплохо.
Гаушкин откуда-то притащил анекдот. Ползут двое. Один у другого спрашивает: «Эй, слушай, мы с тобой гоблины?» «Нет!» «Эй, а может, мы — хоббиты?» «Сколько раз можно тебе говорить, что мы не гоблины, не хоббиты, не гремлины, мы — ваххабиты!»
Мы долго ржали. Анекдот быстро разошелся по нашему маленькому гарнизону.
Так прошла неделя бессмысленного топтания на месте. И вот, наконец, поступила команда, разрешающая провести подготовительный этап спецоперации по обезвреживанию банды Хачукаева.
И началось!
Наверное, только ленивый наблюдатель не заметил нашего копошения. К нам зачастили представители Ханкалы. Приезжали и по линии командования, и по линии ГРУ, были специалисты по праву, те собирали весь личный состав и рассказывали, как в соответствии с новыми веяниями проводить зачистку.
Ну, и само собой, к нам приезжали наши кураторы, начальники. Совещания за совещанием. Каждому
