— Есть. «Шестерка», два УАЗика, один — «буханка» и нормальный, и ГАЗ-66.
— Откуда такое сокровище?
— Шеф насобирал. Что-то на Ханкале урвал, когда централизованные поставки были, что-то военные подарили, что-то само прибилось.
— У военных взял? — я был удивлен — Это же надо. Уважаю. Молодец! Что-то у военных взять?
— Ну, пошли, покажу тебе Чечен-Аул, потом к особистам сходим, к военным и ментам местным. Хотя к ментам ходить не стоит. Клятвенные обещания помочь, братание, прижимание рук к сердцу. И толку ноль.
— Здесь что, уже постоянный райотдел?
— Был временный, а сейчас — постоянный, — пожал плечами Каргатов.
— А ты где расположился? — спросил я.
— Рядом. — Сергей повел меня к себе.
Через коридор, ближе к выходу располагался кабинет Каргатова. Чуть меньше моего, но почти весь был уставлен книгами. Именно уставлен, а не завален. Заметив мой недоумевающий взгляд, он пояснил:
— В школьной библиотеке забрал. Бойцы печки ими растапливали, я их не осуждаю, надо солдату обогреться. Но книги жалко. Сберег, потом ребятишкам местным пригодится. Чем больше они будут читать книг, тем меньше дурных мыслей им в голову полезет. Да и сам читаю. Знаешь, некоторые книги из школьной программы перечитываю, и постоянно очень много нового открываю. Перечитал «Войну и мир», представь — совершенно другое восприятие. Наткнулся у Толстого на «Песню про сражение на реке Черной 4 августа 1855 года». И понимаешь, Саша, как будто вчера написано. Очень актуально звучит. Рекомендую.
— Много ты себе оставил, Серега! — я с уважением посмотрел на стопу книг, которую Каргатов отложил себе для чтения. — А когда успеваешь?
— Сплю мало. По два-три часа. Читаю, а когда глаза устают — свет здесь тусклый, наброски делаю. — Он показал на стол, там лежали бумаги, покрытые набросками пейзажей, как местных — с горами, так и наших, сибирских.
Узнал очертания часовни Красноярской[2], церквей, Управления. И тут же лежали наброски портретов. Здесь и Мячиков был, и Разин. Были эскизы портретов сотрудников Красноярского Управления.
— Это Рыбников Валера взял с меня обещание, что когда вернусь, то должен обязательно нарисовать портреты всех сотрудников Отдела. Вот и тренируюсь. Представляю, как удобнее человека нарисовать, чтобы подчеркнуть не только его внешность, но и отразить его духовную сущность.
— М-да, обещания надо выполнять. Ну, и как получается? — поинтересовался я.
— Не знаю, пока ищу, думаю. А ты как считаешь?
— Я не художник, но, на мой взгляд, очень похоже. — Я взял набросок портрета Сереги Брнова — начальника Отдела Каргатова. — Знаешь, одно лицо.
— Я рад, что тебе понравилось.
— Меня нарисуешь?
— Обязательно!
— А это что? — я поднял книгу, в ней было много закладок. — Коран? Тебе это зачем? — я был удивлен, открыл на одной из закладок, почитал. Ничего не понял, закрыл книгу. — Почем опиум для народа?
— Чтобы понять противника надо знать, чем он вооружен. — Сергей взял у меня книгу и положил на стол.
— Ну и что, понял? — мне было любопытно.
По возвращении из первой командировки в Чечню сам хотел прочитать Коран, чтобы понять чеченцев, но все руки не доходили, а тут Серега читает его. Уважаю. Серьезно подходит к проблеме.
— Нет, Саша, если честно, то не понял, — признался Каргатов. — Очень много постулатов, что проповедуют и христианство, и конфуцианство. Но то, что творят мусульманские фанатики по всему миру, не вписывается ни в какие ворота.
— Не ломай голову, Серега, — я похлопал его по плечу, — всякая религиозная книга, будь то Тора, Библия или Коран — не руководство к действию, а лишь религиозно-философский трактат, который подобно маяку указывает путь, по которому следует идти. Не более того. Каждый читает ее по-своему. И трактует на свой лад. Посмотри, сколько течений в христианстве. И все лишь потому, что кто-то что-то там свое усмотрел. То же самое и в Коране. Не бери в голову.
— Да, Александр, ты прав, религиозная книга — это не воинский Устав.
— Кстати об армии. Поедем к особистам?
— Поехали!
Мы по периметру объехали Чечен-Аул. Деревня как деревня. В центре и на южной окраине дома побогаче. Все в этом мире относительно.
Так, например, в Сибири эти дома были бы приняты за хоромины. Не у всякого богатого бизнесмена в Красноярском крае есть трех-четырехэтажный особняк, а тут — сплошь и рядом.
Но, с другой стороны, по московским меркам — это лачуги.
В школе располагался штаб сводного полка внутренних войск. Окопы, бетонные ограждения, мешки с песком, напротив прохода в школьный двор — БТР. На крыше школы — пулеметные гнезда.
В глаза бросается надпись: «Моджахед, целясь в меня, вспомни, что я могу и сдачи дать». Я обратил на нее внимание Каргатова. Он тоже усмехнулся.
— Знаешь, Саша древние говорили: «Если ты думаешь, что ты всматриваешься в пропасть, знай, что это может, пропасть всматривается в тебя!» Кажется так.
— У военных более доходчиво. Приехали. Сейчас документы будут смотреть.
— Работа у них такая.
На улице холод и грязь, а солдаты не кутаются в полушубки, службу несут внимательно, на каждый шорох, движение реагируют. При этом страхуют друг друга. Вот когда мы подъехали, то один подошел, и не просто заслонил стекло со стороны водителя, а встал ближе к капоту, второй тут же взял нас на прицел, ствол на БТРе чуть-чуть шевельнулся и уставился на нас.
— Вы к кому? — спросил боец, автомат «случайно» смотрит на нас.
— К командованию и контрразведке, — ответил Серега, он за рулем.
— Документы! — потребовал боец.
Мы показали. Можно было орать и доказывать, что ФСБ у нас везде дорога и почет, но стоит ли? Как сказал один известный генерал в запасе: «Будь у тебя два чемодана законов, а у меня автомат, так кто будет правым?»
Подождем. Солдат отошел в сторону и, крутанув ручку телефона, сообщил в черную трубку о нашем визите. Потом махнул рукой — проезжайте.
Мы минуты три петляли по бетонному лабиринту, пока не уперлись в грязные колеса БТР, который целил в нас. Тот нехотя дернулся и отъехал назад, пропуская. Такие вот ворота. Потом он встал на свое место.
Серега прекрасно ориентировался, куда надо ехать, и поэтому уверенно вел автомобиль. За школой стоят машины связи. Мы остановились. Из битого кирпича, обломков камней выложены дорожки. Грамотно, очень грамотно, можно ходить и не портить обувь. Видно, военные освоились здесь надолго и всерьез. Основательные ребята.
Серега постучал в дверь кунга ГАЗ-66.
— Дома есть кто?
— А кого черти носят? — послышался веселый голос оттуда — Заходи. Ручку резче дергай!
Мы вошли. Обычный, стандартный кунг ГАЗ-66. У входа — печка-буржуйка, из емкости, подвешенной под потолком, по капле капает соляра, дозатором служит система от использованной капельницы. Возле печи развешенные бушлаты сохнут. Электрическая лампочка, в ее тусклом свете видны два топчана, застеленные солдатскими одеялами, на них лежат бронежилеты, пара автоматов с пристегнутыми
