— Мы из Пионерска, — ответил Лобачев. — Уходим в автономное плавание.
— Тудыть вас растудыть! — Палыч бросил рупор на дно лодки. — А я думал, там и нет-то ужо никого.
— Да вот, с грехом пополам пересидели двадцать годков.
— У нас научная экспедиция, — вклинился Савельев. — В Антарктику.
— Дело ваше. Хотя чего еще в мире научного остаться могло — в ум не возьму. А тута чого хотели? — мужик кивнул на опутанную водорослями станцию.
— Думали просто посмотреть — вдруг кто живой остался? А еще вопрос по топливу провентилировать.
— Остался-остался. Из топлива же тут зараз только Солярик, — Палыч шмыгнул носом и багром подтянул свою лодку к спускающейся к воде лесенке. — Ладно, залезайте! Со жрачкой точно допомогу. Видите, какой у меня тута гэкспонат? Солярик притащил. Я ж того мяса вовек не осилю, та и тошно вже. Вот, плавал сети ставить — рыбки захотелось.
— А водоросли? — лодка с членами калининградской группы подгребла к станции, и Марк с любопытством размял пальцами свисающую с верхнего яруса мясистую плеть. — Съедобны?
— На бинты добре годятся. Да иногда горилку закусить, — Палыч привязал лодку к ржавым перилам. — С горшка потом, правда, не слезть…
— И почему же тебя Солярик этот с остальными не порешил? — поинтересовался Ежи, когда часть команды перебралась на станцию и принялась сгружать мешки с вяленым мясом на лодки, которые переправляли их на «Грозного». А там за провизию уже принимались Паштет с Треской под бдительным надзором Бориса Игнатьевича. В довесок Палыч с легкостью расстался с дюжиной огнеупорных костюмов, обязательных на каждой буровой. — Кстати, и почему именно «Солярик»?
— Да потому шо вин как есть соляра! Думал я ж на эту тему, крепко думал. Не-е, я вже его не боялся, як поначалу, — Палыч запустил пальцы в бороду. — Понимаешь, времени ж дуже много прошло.
— И?
— Шо «и»? Вот, я так разумию. Дети то ж хулюганить по глупости любят, но таки ж не со зла, а по глупости малолетней. А як подрастут, так и думать начинают о том, шо робят. Може Солярик постарел? Ничего нам с ним от жизни вже не трэба. Он один, я один. Так и уживаемся. Привязался я к нему, та и он ко мни, видать, тоже.
— Разумные горюче-смазочные материалы? — усмехнулся Савельев. — Это же невозможно!
— Усе относительно, як говорил старина Енштейн. Чому ты решив, шо всяка жизнь возможна только на основе белковых соединений? Колы хочешь знать, возникновение жизни на нашей планете — це ваще парадокс. Теоретически, у такых вот условиях, у которых существуе универсальный растворитель — вода, та ще агрессивная атмосфера, — жизнь зародиться не могёт. Но ведь зародилась!
— Да ты батя, философ! — присвистнул Тарас.
— А то ж, — гордо кивнул Палыч.
— Слушай, а чего тебе тут прозябать? Айда с нами! — предложил Савельев.
— Ни-и, хлопцы, — обитатель станции с мягкой улыбкой покачал головой. — Нечего мне там за горизонтом смотреть, да и Солярика не оставлю. Плывите же с богом.
— Как знаешь, — пожал плечами метеоролог.
— Хлопцы, не серчайте, — спохватился Палыч, — но мени вам окромя тюленины да горилки предложить нема чого.
— Не волнуйся, мы погрузимся и в путь. Время поджимает, — сказал Лобачев. — А тебе продуктов и чая оставим.
— Чаек — це добре! — мечтательно протянул Палыч. — Рокив сто не пивав!
— Дед, а как ты вообще в такой вонище-то живешь? — прокашлялся Савельев.
— Дык кому вонища, а кому и благоухание райских кущей! — усмехнулся Палыч. — Не дуркуйте, хлопцы, я усю жизню на буровых!
— Дядя Миша, а вы чего не ужинаете? — Лера вышла на палубу и, поежившись, потуже запахнула ватник. — Остынет же.
— Не хочется пока. Оставь мне там чего-нибудь, потом пожую.
— Хорошо, — девушка кивнула, хотя сидящий к ней спиной охотник не мог этого видеть, и заправила за ухо мятущуюся на ветру прядку волос. — А что вы делаете?
— Рождаюсь я, Лерка. Заново, — помолчав, загадочно отозвался тот, вдыхая щекочущий легкие соленый морской воздух. — Ты там внизу скажи, чтобы пока нырять не вздумали. Я еще подышу, пока в отравленную зону не вошли.
— Не простыньте, — Лера исчезла за дверью рубки.
— Не боись.
Батон сидел на спине идущей лодки, скрестив ноги по-турецки, и задумчиво смотрел на алую полоску между небом и водой. Изредка он оборачивался, вглядываясь в чернильные сумерки за кормой, в которых уже совсем растворился остов платформы «Д-6».
В рубке снова открылась дверь, и по палубе дробно застучали ботинки.
— Я же тебе сказал… — начал, не оборачиваясь, охотник.
— Батон, спускайся скорее вниз! — на ходу заорал Азат. — У капитана приступ!
Глава 5
ПАЛАЧИ
— Ты видел у него пистолет?! — орал Тарас, тряся старшего механика Вадима Колотозова за грудки. — Он брал с собой пистолет, я тебя спрашиваю?!
— Да не знаю я! — голова парня болталась из стороны в сторону, словно бубенчик на узде. — Говорю ж, не видел!
— Я ведь предупреждал! Предупреждал, что в проливе может случиться! Предупреждал, нет?!
— Предупреждал-предупреждал…
— И что ты сделал? Ничего, твою мать?! А ты, плешивый зад, — разбушевавшийся старпом переключился на подбежавшего Батона. — Какого хрена на палубе медитировал?
— Громкость убавь! — огрызнулся охотник. — Что с ним?
— Попробуй угадать!
— Я в машинном застрял, — пытался оправдываться болтающийся в тисках Тарасовых лапищ Колотозов.
— Знаешь, где я видел твое машинное?! Если с ним что-то случится, без него мы эту бандуру не сдвинем, слышишь, ты?! — продолжал орать старпом. — Нам на него даже дышать нельзя! А-а, иди ты…
Отбросив Вадима, Тарас замолотил кулаком в дверь.
— Юра, я тебя по-человечески прошу! Ты только это, не дури, слышишь меня? У тебя жена и двое детей… Нам до Антарктики по-любому доплыть надо. Юра, ты там?
— А где ж еще-то? — попытался пошутить Савельев.
— Заткнитесь! — шикнул Тарас и приник ухом к двери. — Юрка? Отзовись!
— Все со мной в порядке, — до застывших в коридоре людей донесся тихий голос капитана. — Просто дайте побыть одному.
— Ты вооружен?
— Нет у меня ничего, — устало ответил Лобачев. — Нервы команде не трепли. Сам выйду. Потом.
— Ты это, — сбавил обороты старпом и, отпрянув от двери, попросил: — Зови, если что, в общем.
