— Я все равно уничтожу тебя, гадина! Клянусь, я сумею справиться с тобой!
Палуба поплыла под его ногами. Облупленные переборки колыхались, как туман, Тревер не знал, двигается он или нет, но все же держался на ногах, в то время как страшная тяжесть обрушилась на его трепещущий мозг, стараясь сгладить, придавить ярость, которая была его единственным оружием.
Ярость за себя, оскверненного, униженного. За Джун с кровавыми рубцами на плечах. За Хьюго… за все поколения высадившихся тут людей, которые жили и умирали от непосильного бессмысленного труда. Он увидел рядом с собой странно — огромное лицо Гелта, потрясенное и испуганное… Тревер оскалился, услышав приказ Шеннеча корину.
— Убей его! Он безумен, и никто не может управляться с сумасшедшим.
Гелт честно пытался исполнить волю хозяина, но руки Тревера уже обхватили горло корина. Раздался хруст сломавшихся позвонков.
Тревер отбросил обмякшее тело. Он ничего не видел, кроме одной крошечной точки света в темноте, в центре которой была красная кнопка. Тревер подскочил к ней и нажал. В первый момент ничего не произошло. Затем корабль тяжело заворочался под его ногами. Раздался глухой рев, рубка закружилась и остановилась со скрипом и дрожью, мир наполнился лязгом и грохотом металла. Затем наступила тишина.
Тревер прополз через разбитый люк в безжалостный солнечный свет. Теперь он ясно видел, что совершил. Последнего запаса горючего хватило, и вся задняя часть корпуса исчезла вместе с коринами, находившимися в задних трюмах.
В мозгу Тревера заговорил удивленный голос Шеннеча:
— Я и в самом деле состарился! Я недооценил силу и тайны свежего крепкого мозга. Я слишком привык к повиновению со стороны коринов.
— Ты видишь, что происходит с последними коринами? — спросил Тревер. — Ты можешь видеть?
— Их атаковали рабы — они долго ждали, очень долго, и теперь корины и ящеры обречены.
— Ты видишь это, Шеннеч?
— Вижу, Тревер. А теперь… они идут на тебя!
Да, они шли. Шли, обезумев от крови, шли против всех, кто носил солнечный камень, возглавляемые Солом и Джун. Тревер знал, что ему осталось меньше тридцати секунд на разговор о своей жизни. Он отлично сознавал и то, что Шеннеч с живейшим интересом следит за происходящим.
Тревер резко сказал Солу и другим:
— Вы получили свободу благодаря мне, а теперь хотите убить меня за это?
— Ты выдал нас тогда, в пещере, — прорычал Сол, — и вот теперь…
— Я сделал это не намеренно. Здесь есть кое?кто посильнее коринов, а вы даже не знали об этом. Откуда же было знать мне?
Тревер кратко рассказал им о Шеннече и о том, как сами корины попали в рабство.
— Вранье все это, — покачал головой Сол.
— Идите в подземелье под городом. Только будьте осторожны.
Он смотрел не на Сола, а на Джун. Подумав, она медленно произнесла:
— Возможно, там и вправду есть Шеннеч… Может, поэтому нам никогда не позволяли входить в город.
— А я говорю — вранье!
Джун повернулась к Солу:
— Иди и проверь. А мы его пока покараулим.
Немного поколебавшись, Сол и шестеро других рабов направились к городу.
Тревер сел на горячую выжженную траву. Он страшно устал. И ему не нравилось, что сосредоточенная тень Шеннеча покрывает его мозг.
По нижним склонам поползли тени, когда вернулись Сол и другие. Тревер взглянул на их лица и невесело рассмеялся:
— Все правда, не так ли?
— Да, — Сол вздрогнул. — Да…
— Он говорил с вами?
— Начал, но… мы убежали… — и Сол неожиданно закричал, но уже не от ненависти, а от страха: — Мы не сможем убить его. Это его долина. И мы заперты здесь и не можем уйти!..
— Можем, — возразил Тревер.
Сол мрачно смотрел на него:
— Но пути через горы нет. Там же нет воздуха…
— Есть способ. — Тревер встал и продолжал с неожиданной резкостью: — Пусть не для всех и не сразу, но если пойдут двое или четверо, один из них сможет выжить… и он приведет сюда людей, располагающих более совершенной и надежной техникой, чтобы забрать и остальных. — Он посмотрел на Сола. — Рискнешь пойти со мной?
— Я все еще не доверяю тебе! Но все?таки…
— Я тоже пойду, — неожиданно сказала Джун. — Я так же сильна и вынослива, как Сол.
Тревер долго смотрел на нее, но ничего не мог прочесть на ее лице… Сол пожал плечами.
— Но ведь это безумие! — пробормотал чей?то голос. — Вы не сможете дышать там, на гребне. Там нет воздуха.
Тревер тяжело вполз через люк и вынес шлемы и кислородные баллоны, уцелевшие как будто специально.
— Мы будем дышать, — сказал он. — Эти… — Он подыскивал слова, чтобы объяснить, что эти контейнеры содержат самую главную составную часть воздуха. — Мы возьмем их с собой.
— А холод?
— У вас же есть отличные теплые шкуры. И клей. Я покажу вам, как делается защитная одежда. Или — оставайтесь здесь с Шеннечем.
Сол содрогнулся:
— Нет, уж лучше я попытаюсь.
Все последующие часы, пока женщины работали с мягкими шкурами и клеем, а сам Тревер трудился над неуклюжими шлемами, Шеннеч молчал.
Молчал, но не ушел. Тревер ощущал тень на своем мозге и понимал, что тот следил, хотя и не делал никаких попыток покушения на него. Рабы тоже следили за Тревером. Он видел страх и ненависть в их глазах, когда они смотрели на солнечный камень между его бровями.
Часам к трем дня все было готово. Они выглядели более чем неуклюже в трехслойной клееной меховой одежде. Лица были плотно обмотаны, а концы кислородных трубок пришлось держать во рту, поскольку не было возможности сделать шлемы герметичными.
Вечерние тени потянулись из долины, когда провожавшие оставили их, а трое пошли дальше: Сол впереди, Тревер — замыкающим. Шеннеч все еще молчал.
Все выше и выше поднимались они, помогая друг другу там, где одному было не под силу, в леденящем холоде и тишине.
Тревер знал, что они уже приближаются к проходу, потому что теперь с обеих сторон поднимались склоны, которых никогда не касались ни ветер, ни дожди. Грунт пошел под уклон, и идти стало гораздо легче. Они прошли гребень! Теперь — вниз, спотыкаясь и скользя… вниз, к воздуху. И тут наконец Шеннеч рассмеялся.
— Разумно, очень разумно бежать без корабля! Но вы вернетесь обратно с кораблем и возьмете меня на другую сторону мира. И я щедро вознагражу вас.
— Нет, — мысленно возразил Тревер, — нет, Шеннеч. Если мы доберемся туда, солнечный камень у меня извлекут, и мы вернемся за рабами, но не за тобой!
— Нет, Тревер, — с пугающе холодным спокойствием отозвался Шеннеч, — ты теперь мой. Весь твой мозг открыт мне, и ты не сможешь больше мне противиться.
Холод вошел в душу Тревера и заморозил ее. Сол и Джун спускались вниз, вдоль усеянного камнями края пропасти к воздуху, звукам и жизни. Он видел, как они бросили шлемы, и пошел следом, хватая
