дьяволов, он же бросил бедного парня спящим и намертво прикованным к постели, а к этому времени тот уже должен был очухаться от действия транквилизатора. Тревер направился к нему с твердым намерением для начала извиниться перед Джошем за то, что не сразу разобрался в ситуации и встал на сторону Фрэнка.
— Эй, малыш, — с порога начал он, — как ты? Джош? Ладно, кончай придуриваться, я же знаю, что ты не спишь. Не хочешь говорить со мной, точно? Понимаю, — Тревер подошел ближе и отстегнул один из ремней, притягивающих запястья его двойника к постели. Что?то было явно не так. Джошуа даже не шелохнулся. — Э, брат, да ты горишь, — протянул Тревер, коснувшись его пылающей кожи, приподнял веки и увидел багровые белки закатившихся глаз. — Проклятье, это еще что за напасть? Одо, крошка, — позвал он, — кажется, мне понадобится твоя помощь. Не знаю, что с ним творится, но мне это не нравится.
— Он умирает? — с тревогой спросила дайонка.
— Похоже на то, а я не понимаю, почему.
— Когда тебя принесли в деревню, ты был почти такой же.
— Да, но я был ранен и отравлен каким?то ядом, а он…
Руки Джошуа бессознательно комкали простыню, волны судорог проходили по телу, дыхание с хрипом вырывалось из пересохшей глотки, а в углах приоткрытых губ выступила белая пена.
— Фрэнк что?то с ним сделал, я уверен, — Тревер снова выругался. — Одо, помоги мне раздеть его, все, что мы прямо сейчас можем сделать, это сбить жар, иначе будет еще хуже. Я принесу лед…
— Но, Тревер, он умирает потому, что думает, будто так и должно быть. Смерть не в его теле, а в голове. Он ее ждал, и она пришла за ним.
— Не понимаю. Говори яснее!
— Я не могу яснее.
— Потом объяснишь, — отмахнулся Тревер. Как угодно, терять Джоша он не хотел. Пока он метался по Центру в поисках того, что могло облегчить состояние Джошуа, Одо молча сидела рядом с его двойником, предельно сосредоточившись и словно прислушиваясь к чему?то. В такой позе Тревер ее и застал.
— Что такое раотан? — спросила Одо. — Какое?то вещество, он думает, что оно ему было нужно…
— Отойди, крошка. Не нужен ему никакой чертов раотан, — Тревер поспешно отстранил ее и тут заметил, что состояние Джоша изменилось к лучшему. Сжигавший его жар почти спал, сменившись испариной.
— Как ты это сделала?..
Дайонка не ответила, не сумев найти подходящих слов. Джош открыл глаза, и Тревер вздохнул с облегчением.
— Как ты меня напугал, парень. Брось откалывать такие номера, понял?
Но Джош не слышал этих слов. Его сознание продолжало блуждать где?то далеко — далеко, не реагируя на то, что происходит вокруг. Он пытался что?то сказать, наверное, очень важное, но так тихо и неразборчиво, что Тревер не понимал смысла его отрывистых фраз.
— Бредит. Ни звука не разберу, и язык вроде какой?то не наш.
— Айцуко, — выдохнул Джош, и это было единственным, что Тревер понял.
— Твоя подружка, да? Она была здесь, — поспешно произнес меркурианец, вспомнив о медальоне и вкладывая его в руку Джошуа. — Вот, она просила, чтобы я отдал это тебе.
Пальцы его двойника сомкнулись, сжав маленькую золотую вещь. И тут же широко распахнутые глаза Джошуа вдруг вспыхнули нездешним зеленоватым огнем. Он резко сел, и вокруг его головы и кистей рук заплясали язычки сине — зеленого пламени, но не обжигающего, а словно имеющего совсем иную природу, чем огонь в обычном представлении — как молнии, вырывающиеся из чрева грозы на огромной высоте в горах. Тревер понял, что неверно подобрал слово — не «огонь» это был, а свет, все усиливающийся и становящийся таким нестерпимо ярким, что смотреть на него сделалось невозможно. Тревер невольно отшатнулся, прикрывая рукой глаза. Джош продолжал что?то говорить, быстро и громко, но по — прежнему это не были слова ни одного из знакомых меркурианцу языков.
— Это наш язык, — произнесла Одо. — Древние дайоны говорили на нем.
— Ты его понимаешь?
— Не все. Дед учил меня немного, но я знаю только некоторые простые слова. Боги… далекий смех… нет, далекая радость… любовь…
Лицо Джоша выражало сейчас какой?то немыслимый, невероятный восторг, как будто он воочию видел нечто, недоступное обычному человеческому взору, и говорил с кем?то, остававшимся незримым для Тревера и Одо. Назвать это его состояние «бредом» не повернулся бы язык и у самого циничного человека. Тревер много успел повидать на своем веку и нередко думал, что его едва ли можно чем?то удивить и потрясти, но то, что происходило сейчас, вырывалось за рамки всех его представлений. Всем существом он ощущал, что это, возможно, один из самых важных моментов не только в жизни Джоша, но и в его собственной.
Невероятное действо длилось, наверное, всего несколько минут. Потом свет постепенно стал угасать, последние всполохи его метнулись по телу Джоша, но вот прекратилось и это мерцание. Джошуа вновь откинулся на постель и лежал неподвижно, однако его дыхание было теперь спокойным и ровным. Тревер решился прикоснуться к его руке. Она оказалась совершенно нормальной температуры, и только пульс бился еще слишком учащенно, как после долгого быстрого бега или огромного напряжения сил, а пальцы продолжали сжимать медальон Айцуко.
— Ты что?нибудь понимаешь, Одо?.
— Никогда такого не видела. Но мой дед сказал бы… назвал бы это таинством.
— Довольно точно. И мне кажется, что бы это ни было, ему оно не повредило, верно? Хотя было похоже на настоящую ионную бурю в миниатюре.
Джош снова открыл глаза, на этот раз его взгляд был удивленным, но вполне осмысленным.
— Тревер?
— Ну, слава Богу, очухался. Лежи, лежи. У тебя болит что?нибудь?
— Нет, только голова кружится, — пожаловался Джош. — И я хочу есть. Я что, спал? Сколько времени?
— Хм, спал… не то чтобы… ты не помнишь, что с тобой было? — Тревер бросил взгляд на электронные часы, но время определить не смог. Вместо пульсирующих цифр — сплошная чернота. — Часы встали, — сказал он, пожимая плечами. — Но сейчас, должно быть, поздний вечер, — за окном сгущались сумерки, он лишь тут заметил, что они втроем находятся почти в темноте. Флюоресцентные лампы, обычно зажигавшиеся, реагируя на изменения света, бездействовали, как будто все разом перегорели. Более того! Олабар, правда, не был одним из тех городов, что залиты по ночам морем огней, но все?таки электричество в нем имелось, а сейчас за окнами не светилось вообще ничего — город погружался в полную, первобытную ночную тьму.
— О нет, — пробормотал Тревер, понимая, что случилось еще нечто неординарное и, скорее всего, с отрицательным знаком. — Кажется, у нас проблемы. Пойду гляну, что за дрянь творится.
Примерно через полчаса (точнее он определить не смог) Тревер убедился в том, что сбываются его худшие предположения. Ни один прибор больше не работал, и неудивительно — не функционировали ни центральный, ни автономный генератор. Концы проводов выглядели оплавленными. Связь как внутри Олабара, так и с иными городами и поясами Меркурия, планетами и системами Галактики, отсутствовала полностью, в передающих устройствах не было даже шума и треска помех — только тишина, все равно что приложить к уху обычную столовую ложку и пытаться по ней разговаривать. Честно говоря, особенной паники у Тревера эти обстоятельства не вызвали, он умел выживать и в условиях гораздо худших, в пустынях и среди полудиких племен, да мало ли куда ни заносила его судьба! Джош тоже, видя, что он относительно спокоен, пребывал скорее в недоумении и даже каком?то возбужденно — приподнятом настроении, какое бывает у детей, сговорившихся поиграть в прятки в темноте. Кстати, о том, что с ним недавно творилось, он явно не помнил, но обсуждать с ним это прямо сейчас Тревер не мог.
— Что мы теперь будем делать? — спросил Джош. — Ты знаешь?
— Нет. Любую неисправность можно устранить, только понимая ее причину, а я пока не представляю себе, что именно произошло. Одо, — позвал он, но дайонка не отозвалась.
