— Кошмар! — честно брякнула Тома, переступив порог единственной комнаты.
— Что ты, тут очень мило, — пролепетала дипломатичная Ирина, входя следом.
Алла молча скинула свой мешковатый макинтош и решительно прошла в комнату. Бедность обстановки ее не интересовала. Она горела желанием поскорее составить и привести в исполнение план мщения Аркадию Волынову.
Сима встретила гостей принаряженная и с сияющими глазами.
— Девочки, как давно ко мне никто вот так не приходил!
Тома хмыкнула.
— Нет, правда, девочки! Когда умер мой муж, друзья все в один голос кричали: поможем, не бросим, поддержим! Но все как-то испарились за пару месяцев.
— Само собой! Мужиков жены не пускали красивую вдову проведывать.
— Наверное, так. Но мои подруги тоже все отпали. Неинтересно дружить с бабой, которая тонет в нищете.
— И накладно. Вдруг взаймы попросишь.
— Никогда я не попрошайничала!
— Ну и зря. Надо было назанимать у них денежек как можно больше, небось до сих пор бы таскались, надеясь должок вернуть.
— Ой, не додумалась! Ну не было у меня такой вот умной подруги, как ты, Тома.
— Теперь будет! Заживем, убогие — только держись. Кстати, миленькое платьице. Хата у тебя еще моей хреновее, зато ты у нас сама молодцом.
— Платье, Томочка, из двух старых перешито. А про то, как одну пару колготок проносить столько времени, сколько другие женщины носят семь пар, тут я могу хоть лекцию прочесть, хоть трактат написать. Вот на стол подать, извините, нечего. Дочура у меня растет. Сами понимаете, молодой организм много кушать просит. Так что в доме из еды только соль и вода из крана.
— У меня тоже! — в один голос объявили Тома и Ирина.
— Нашли о чем страдать. А у меня и дома-то нет, — хмыкнула Алла и достала из сумки батон, пакетик сахара, пачку масла и банку наидешёвеишего растворимого кофе.
— Что ж. Такой у нас, убогие, и будет стартовый капитал. Для начала — пойдёт! — резюмировала Тома.
Сима отправилась на кухню ставить чайник и доставать щербатые чашки. На подготовку плана первой аферы им потребовался… час. Потом они сообща, с трудом растягивая последние скудные средства, просто ждали целый месяц назначенного дня икс.
— Это у них милая привычка — держать по сейфу с денежками в каждом кабинете, — восхитилась Тома.
— Дело в том, — с энтузиазмом объясняла Симочка, — что «замша» Серовская не ладит с мужем, и мужа можно понять. С тех пор как у неё роман с генеральным и тот сделал её своей заместительницей, дамочка задумала хорошенько обчистить мужа посредством развода. Как же иначе? Она же, бедненькая, остается с двумя детьми.
— Разве муж не претендует на детей?
— У дамочки была привычка рожать детей от очередного начальника. Кстати, вслед за появлением младенца обычно следовало её повышение по службе, она так никогда и не сидела дома с маленькими, требовала от мужа нанимать им няню. Недавно эти ее проделки стали явными. Старшая дочь стала слишком похожа на одного из прежних начальников маменьки. Муж сделал анализ ДНК, на всякий случай на обоих детей, и понял, какого размера у него рога. Но он далеко не дурак в бизнесе, поэтому держать деньги на банковском счете она боится. У мужа сильны связи с банкирами. И свои доходы она до развода прячет в сейф у себя на работе, как белка в дупло. Стропалев же — это второй зам — страшно ревнив ко всем атрибутам власти и сейф завел исключительно потому, что он есть у Серовской. А потом уже просто привык держать наличку под рукой. Главбух использует паспортные данные давно уволившихся сотрудников при оформлении липовых расходных ордеров на зарплату. Поэтому в его сейфе тоже часто ночует левый нал. Ну, а сам генеральный страшно ленив, ему до банкомата доехать — жуткий лом. Сейф с налом для него просто большой карман.
— Ай, как чудненько быть секретаршей. Все-то ты про всех знаешь, — похвалила Тома.
— Да! Знаю! Я ж для них, для всех — просто мебель. Сокровищницы открывали прямо при мне, не пытаясь скрыть содержимое. Ключи от кабинетов тоже вечером сдавали лично мне, чтобы я проследила за уборщицами. Так что копии ключиков, вот они, держи, — она вынула из сумочки солидную связку, подбросила на ладони и положила на стол перед предводительницей.
— Ну и отлично. Значит, двери в кабинетах начальства со стеклом, прозрачным в одну сторону?
— Ну да! Начальство спит, но видит одним глазком свой отрезок коридора, а подчинённые не в курсе.
— Фантастика! Идеальный для нас случай! Но ты уверена, что тебя не заподозрят?
— Нет, — раздался тихий голосок Иры. — Либо под подозрение попадут те, кто был в тот день на работе, либо…
— Либо тебя саму возьмут с поличным!
— Я не боюсь. Скорее всего на меня, как обычно, никто даже не взглянет. А если и попадусь, я вас не выдам.
— А бить будут, тогда? Кто их знает, эти правоохранительные органы с ихними методами дознания.
— Да не пугай ты её, вот увидите, у нас всё получится, — Серафима даже мысли не допускала отказаться от осуществления их плана. Очень хотелось достать недавних обидчиков.
— Дай-то бог. Алла? — Тома была сосредоточенна и деловита.
— У меня всё готово.
— Молодчина. Итак, Сима, какого числа ты уволилась?
— Четвертого. Прошел уже месяц, и десятого у них зарплата. Для надежности я осторожно отслежу их автомобиль у банка. Если бухгалтерша выйдет с мешками, значит, назавтра все кубышки будут забиты по максимуму.
— Значит, одиннадцатого. Ну что, убогие, с богом?
— Тамарка, безбожница, ты что, с каким богом? Забыла, на что идем-то? — поперхнулась Сима.
— Идем мы с вами, убогие, на старости лет на кражу со взломом. Докатились, комсомолки, спортсменки и просто красавицы! О, господи, как я над Леоновым в «Джентльменах удачи» хохотала, и не знала, что это и есть моя будущая жизнь.
— Чур, я не Али-Баба! — хихикнула Сима. — Лучше уж Косой!
— Прелесть ты наша раскосая, будь по-твоему! Дай чмокну! Ум-м-м-чмок!
— А Вицин — это я, что ли, девочки? — Алла почти обиделась.
— Ты, бедняжка, ты. Он был бухгалтер, а ты химик. Близко. Ирка, ты чего хохочешь?
— Уй-юй! Девочки, Али-Баба Алибабаевич за что год тюрьмы получил? Не помните? Ослиной мочой бензин разбавлял, аднака! А я на вокзале клозеты драила? Драила! Сапсем моя в точку попал!
— Ты берегись, милая Али-Бабаевна, чтоб еще где драить не пришлось. Эту, как её, парашу. О, господи, помоги нам всё-таки, хоть и на грешном пути!
— В Древней Греции, убогие, был бог воров и торговцев Меркурий. Вот с ним и пойдём. Ирина, твоё слово решающее. Если передумаешь, мы тебя винить не вправе.
— Я не передумаю, девочки. Только…
— Что?
— Только очень противно и гнусно. Я ещё никогда… не воровала.
Алла вспыхнула:
— А ты просто представь, что тебе надо до блеска отчистить доверху засранный вокзальный унитаз. Или ты хочешь вернуться к этой своей работенке?!
Тамара заступилась:
— Не дави на неё.
