– Да, именно в 1938-м. Во время сильнейшего землетрясения его вилла, находившаяся высоко на Беверли-Хиллз, развалилась как карточный домик. Он оказался погребен под обломками.
– От этого человека исходил какой-то запашок ада. Его частенько сравнивали с толстым Фатти Арбаклом, этим комическим актером, приятелем Бастера Китона, которого обвинили в том, что он изнасиловал и задушил старлетку во время оргии…
– Вы имеете в виду смерть Вирджинии Рейп? Я вам напомню, что Фатти был оправдан и отпущен на свободу. Правда, эта гнусная история положила преждевременный конец его карьере в кино. Что же касается Рекса, то, по моему мнению, здесь речь идет о создании самим актером легенд из любого подручного материала, чтобы держать публику в напряжении.
– Вы хотите сказать, что Рекс Фейнис клеветал сам на себя? Как любопытно!
– Не так уж это и странно. Конкуренция была жесткой, а Рекс старел. Если он хотел продолжать гипнотизировать толпу, ему нужно было добавить таинственности своей особе. Он выбрал поведение Князя тьмы. Поговаривали о черных мессах, оргиях… даже человеческих жертвоприношениях! Рассказывали, что его секретарь был посвященным служителем вуду, о других слухах я уже и не говорю, они самые немыслимые. В то время известные киностудии не останавливались ни перед чем, чтобы собрать аудиторию, только потом, с появлением союзов добродетели и кода Хейса[2], атмосфера изменилась. Все впали в чрезмерную стыдливость. Звезды должны были вести упорядоченную жизнь и подавать пример людишкам, сидящим в темных кинозалах. Из демонических дебоширов они превратились в святых мирян.
– Таким образом, если я правильно понял, Рекс Фейнис был просто воздушным шариком?
– Вы опять преувеличиваете. О Рексе нелегко рассуждать, потому что у нас не осталось ни одного фильма с его участием, так что нам не удастся понять, что это был за актер. Мы с трудом можем наскрести несколько старых снимков, сделанных во время съемок. Вспоминать Рекса сегодня – то же самое, что пытаться воссоздать запах, голос и окрас динозавра на основе его левой берцовой кости. Мы обречены теряться в догадках.
– Рекс Фейнис – динозавр, это уж точно! Но к какому классу ископаемых ящеров отнести его – к злым или к добрым? Может, причислить его к исчезнувшим хищникам? Типа тиранозавра Рекса, например?
– Я бы сказал, что для специалиста Рекс Фейнис стал странным призраком – навязчивым, постоянно ускользающим образом, изменяющимся в зависимости от того, кто о нем рассказывает. Короче, загадкой.
– Полагаю, его могилу можно увидеть на Форест-Лоун, там, где похоронено большинство голливудских звезд?
– Нет, его останки были погребены на голливудском кладбище – гораздо более скромном, недалеко от могилы Дугласа Фэрбенкса.
1
В то утро Сара Кац проснулась вся в слезах – в тысячный раз она переживала во сне убийство своей матери. С годами кошмар понемногу потерял реалистические детали и приобрел форму трагикомедии, чему Сара не переставала удивляться. Однако каждый раз она испытывала невыносимый страх и теперь сидела на постели задыхаясь, с открытым ртом.
Во сне телефон звонил на одной ужасно пронзительной ноте. Сара снимала трубку и слышала прерывающийся голос своей матери:
– Я на пирсе Санта-Моника… Я умираю. Они убили меня… Приходи за мной… Быстрее. Не опоздай. Хоть раз в жизни.
Сара выскакивала на улицу в одной футболке «Ред Буллз», из-под которой торчали трусики, хотя она, как могла, старалась натянуть ее пониже, прикрывая наготу. Все остальное время сна она тщетно пыталась проложить себе путь через плотную толпу, заполнившую променад вдоль моря в Венеции. Зеваки выстроились напротив нее, образовав эластичную, но непроницаемую стену из улыбающихся загорелых лиц, глаза у всех были скрыты одинаковыми солнцезащитными очками.
Пирс Санта– Моника невероятно далеко вдавался в океан. Ей пришлось бежать по нему до самого конца, до маленькой фигурки, скрючившейся на скамейке и развернутой к горизонту. Когда Сара наконец добралась до нее, то увидела молодую, очень бледную блондинку, ее лицо наполовину скрывала прическа в стиле Вероники Лейк. На уровне живота белое платье украшал красный цветок с несоразмерно огромными лепестками – нарисованный цветок, который двигался с изяществом актинии.
– Идиотка, – прошептала наконец раненая бесцветными губами. – Ты пришла слишком поздно, как обычно. Я уже умерла. Иди отсюда, ты мне больше не нужна.
Обычно Сара Кац просыпалась именно в это мгновение.
В реальности все события происходили примерно так же. Шестого июня 1936 года в шесть часов утра ее мать Элизабет Гвендолин Кац, двадцати шести лет, актриса, незамужняя, была обнаружена в конце пирса Санта-Моника истекающая кровью – ей было нанесено три удара ножом в область живота. Несмотря на то что раны выглядели ужасно, они не оказались бы смертельными, будь кровотечение остановлено вовремя.
Тимоти Зейн, реквизитор на пенсии, который вырастил Сару, привычно повторял:
– Копы считали, что на нее напали в другом месте. Вокруг скамьи оказалось слишком мало крови. Они не пытались докопаться до причин. Твоя мать была для них всего лишь старлеткой, одной из сотен, к тому же общающейся с сомнительными личностями и живущей чем и как придется – иногда и проституцией, когда приходило время платить за квартиру. В таком вот роде. Голливуд ежегодно притягивает тысячи девушек вроде нее, все они становятся официантками или стриптизершами в ожидании своего часа попасть на «МГМ»[3]. К тому же это случилось во время Великой депрессии, да и о войне уже толковали повсюду. Всем было не до того. Нет, топорно выполненное расследование, которое быстро забыли под грудой неоконченных дел, было всего лишь видимостью.
Когда произошла эта драма, Саре было семь лет, ей не объяснили толком, что же случилось. Меган, старшая сестра ее матери, наплела ей какую-то малоубедительную сказочку по поводу несчастного
