Незнакомец остановился посреди двора и посветил кругом карманным фонариком, потом зашёл в сарай и вынес оттуда лопату. Затем он перепрыгнул через забор и скрылся в лесу.
— Идём за ним, — прошептал папа. — Это, наверное, вор! Идём, мы его поймаем.
И папа с мамой тихонько пошли вслед за незнакомцем.
Незнакомец не спешил, и папа с мамой могли незаметно следовать за ним, не зажигая своих карманных фонариков. Они шли очень осторожно, но всё-таки папа наступил на ветку, и она громко хрустнула.
Незнакомец сразу же остановился и прислушался; папа и мама тоже остановились.
Незнакомец пошёл дальше, и папа с мамой пошли дальше.
Вдруг он снова остановился и вынул из кармана какую-то бумажку. Папа и мама видели, как он наклонился над бумажкой и посветил на неё фонариком. Затем он сложил бумажку и большими шагами зашагал вправо. Он сделал четыре шага вправо, потом два шага влево, один шаг назад и очутился возле большой старой ели.
— Как бы он не осветил нас… Дальше нам придётся ползти, — прошептал папа.
Неожиданно незнакомец исчез под нижними ветвями ели; папа и мама видели теперь только его фонарик. Потом они услышали, что незнакомец копает землю.
Он копал и копал, а папа и мама подползали всё ближе и ближе.
— Наверное, он здесь прячет наворованные вещи. Подождём, пока он их выкопает, — сказал папа.
Вдруг что-то вылетело из-под ёлки. Мама чуть не вскрикнула, но, к счастью, успела крепко сжать губы. Это оказалась куртка незнакомца. Он работал так быстро, что ему стало жарко. Наконец папа и мама услышали, как лопата ударилась о что-то твёрдое.
— Ура! — раздался крик под елью.
Незнакомец копал дальше. Опять что-то вылетело из-под ели — теперь это оказалась лопата. Хорошо, что она не попала папе или маме в голову.
— Раз-два — взяли! — скомандовал голос под елью. Секунду спустя незнакомец показался меж ветвей с чем-то тяжёлым в руках.
— Пора! — шепнул папа и встал в полный рост. — Сдавайся без боя! Так будет лучше для тебя: нас двое, а ты один! — скомандовал он.
От испуга незнакомец даже вскрикнул. Он хотел побежать, но папа схватил его за руку, мама — за другую, и он сразу понял, что убежать ему не удастся.
— Неужели и в нашей старой доброй Норвегии развелись бандиты? — грустно спросил незнакомец. — Вам нужны деньги? У меня их немного. Вот держите, здесь пятьдесят долларов, и отпустите меня с миром. Я только сегодня вернулся домой на родину.
— С миром? — переспросила мама. — Отпустить тебя с миром, после того как ты взломал наш дом, а всё награбленное спрятал в лесу, рядом с местом преступления?
— Говорите, пожалуйста, помедленнее, — попросил незнакомец, — норвежский — мой родной язык, но я так давно его не слышал, что не могу сразу всё разобрать. Я всего несколько часов назад вернулся в Норвегию.
— И за это короткое время уже многое успел, как я вижу, — сказал папа. — Ну хватит, идём к нам домой — там ты всё объяснишь. Когда видишь друг друга, то и понять друг друга легче. А если ты не будешь слушаться, я мигом позвоню в полицию.
— Идёмте, только помогите мне нести этот ящик: он оказался тяжелее, чем я думал, — попросил странный незнакомец.
— Я пойду впереди и буду освещать вам дорогу, — сказала мама.
Она сразу сообразила, что если у незнакомца не будет в руках фонарика, то он не сможет убежать. Так они подошли к дому. Никто не говорил ни слова, каждый думал о своём.
Войдя в кухню, папа и мама удивились, что Самоварная Труба не начала лаять. Папа даже нагнулся, чтобы посмотреть, здорова ли она. Тогда Самоварная Труба подняла хвостик и весело залаяла навстречу папе.
Мама бросилась к бабушке, которая спала так крепко, что маме показалось, будто она лежит без чувств. Ей пришлось изо всех сил потрясти бабушку за плечо, прежде чем та проснулась и, вскочив, отрапортовала:
— Дежурство прошло благополучно, сдаю вахту папе.
— Хорошо дежурство! — пробурчал папа. — К тебе в дом заходил вор, обокрал нас, а ты даже не знаешь, что он стащил у тебя под носом. Сейчас мы откроем его ящик и всё выясним.
Бабушка испуганно заморгала.
— Какой же это вор? — сказала она. — Это Антон.
— Вот, пожалуйста, они с бабушкой уже лучшие друзья. Слишком ты, бабушка, доверчива, — упрекнул её папа.
— Антон, разве ты не ложился спать? — спросила бабушка, ничего не понимая.
— Нет, я не мог заснуть. Я всё время думал, что это единственная ночь, которую я проведу в нашем старом доме, а я о нём так мечтал! Можно, я сам открою этот ящик? — спросил он у папы.
— Открывай! — мрачно сказал папа.
Антон долго возился с крышкой; наконец она поддалась. Все столпились вокруг ящика, предполагая увидеть множество наворованных вещей.
Но в ящике стояла всего-навсего одна лошадка. Да, да, простая деревянная лошадка, не похожая на всех остальных, какие им приходилось видеть.
— Я сам её сделал, когда был мальчишкой, — гордо сказал Антон. — Она ждала меня целых девятнадцать лет. И если бы у меня был сын, она досталась бы ему.
Папа и мама были в полном недоумении. И бабушке пришлось объяснить им, кто такой Антон.
— Бедный Антон! — всплеснула руками мама. — Как плохо мы тебя приняли! Сейчас мы это исправим!
Она поставила на стол всё самое вкусное, что только нашлось в доме, и устроила праздничный ужин в честь возвращения Антона из Америки.
Антон рассказал им, как они с отцом, матерью, братьями и сестрами жили когда-то в этом домике. И все старались утешить Антона, который был очень огорчён, что его родители больше не живут здесь.
МАТЬ АНТОНА
На другой день все чемоданы и саквояжи Антона были погружены в кузов. Антон сел с папой в кабину, и они поехали в город.
Папа правил молча; он всё время думал о том, как Антон встретится со своими родителями, которых он не видел девятнадцать лет и которым он за всё это время почти не писал. Ведь Антон даже не знал, обрадуются ли ему родители после такой долгой разлуки.
Когда они остановились возле дома, где раньше жили папа, мама и восемь детей, папа выгрузил все чемоданы и хотел было уехать, но Антон задержал его:
— А ты разве не проводишь меня? Я сам не найду их квартиру…
— Найти нетрудно: второй этаж, дверь налево, — ответил папа.
— А чемоданы? Я же не могу взять их все сразу!
— Уж лучше скажи прямо, что хочешь, чтобы я зашёл вместе с тобой, — улыбнулся папа.
— Конечно, хочу, — признался Антон. — Может, отец и мать так на меня сердиты, что и видеть меня не захотят, тогда ты замолвишь за меня словечко.
— Ладно, я с удовольствием, — согласился папа.
Когда они остановились перед квартирой стариков, у Антона не хватало храбрости постучать в дверь.
— Хочешь, я постучу? — спросил папа. Антон молча кивнул.
