МАЛЕНЬКИЙ ПОДАРОК АНТОНА
Кончилось Рождество, наступил новый год, и папа, мама, дети и бабушка поехали домой.
Дом стоял тихий и спокойный, как будто за эти дни ничего и не произошло. Никто бы не догадался, что он только что принимал чужих людей. Впрочем, Антон и его родные были не совсем чужие: они родились и выросли в этом доме. Но это было давно.
Как только грузовик остановился во дворе, дети спрыгнули на землю. Они бегали вокруг дома, принюхиваясь, совсем как Самоварная Труба.
— Я вижу следы! — закричал Мадс.
— Было бы странно, если бы ты их не видел, — заметила бабушка, — ведь не по воздуху же они здесь летали!
И бабушка направилась к сараю — посмотреть, как в её отсутствие жили куры. Всё оказалось в полном порядке. Куры сидели на насесте и тихонько кудахтали во сне.
Папа и мама вошли в дом и зажгли свечи. Со двора бабушке казалось, что дом проснулся и радуется возвращению своих настоящих хозяев. Только в её каморке было ещё темно.
Бабушка поспешила в дом, чтобы поскорее зажечь свет и у себя.
— Бабушка, ты здесь? — удивлённо спросила мама, когда бабушка появилась на кухне. — А мне послышалось, что ты возишься у себя в комнате. Правда, хорошо у нас дома? Смотри, как они всё прибрали. По-моему, теперь здесь чище, чем перед нашим отъездом.
— Сейчас я посмотрю, что делается у меня, — ответила бабушка и вошла в свою каморку. Она хотела что-то сказать маме, но в испуге выбежала назад в кухню.
— Что случилось? — воскликнула мама.
— М-м-мне показалось, что ты позвала меня, — пробормотала бабушка.
Ни за что на свете она бы не осмелилась сказать всем, что она увидела у себя в каморке. Бабушка подошла к зеркалу, висевшему на стене, и заглянула себе в горло.
— Ты какая-то странная, бабушка, — сказала мама. — Что ты делаешь?
— Смотрю, не заболела ли я.
— Заболела? Ты просто устала после поездки. Выпей чашечку кофе, и всё пройдёт.
— А где отец? — вдруг подозрительно спросила бабушка.
Это, конечно, он вздумал подшутить над ней, пока она сидела на кухне и разговаривала с мамой. Она даже не заметила, когда он прошёл к ней в каморку.
Вдруг все ясно услышали, как в бабушкиной каморке кто-то несколько раз громко топнул и раздался звук, похожий на мычание.
— Что это там у тебя, бабушка? — удивилась мама.
— Ничего особенного, — сердито ответила бабушка. — Твой муж развлекается. Не успел приехать домой, как уже вздумал потешаться над старухой.
— Ты думаешь, это отец?
— А кто ж, кроме него, будет мычать и пугать бедную старуху? Конечно, он.
Снова послышалось мычание, и на этот раз гораздо громче.
— Ну хватит, отец, иди пить кофе! — крикнула мама.
«Му-у-у!» — раздалось в ответ. Это было негромкое, спокойное мычание, в нём даже слышалась некоторая грусть.
— Я сделаю вид, что ничего не слышу, — сказала бабушка.
— Хорошо, пусть он сидит там, сколько ему заблагорассудится, — сказала мама и громко позвала: — Марен, Мартин, Марта, Мадс, Мона, Милли, Мина, Мортен, идите ужинать! Я буду кормить всех, кто не мычит, а кто мычит — ужина не получит!
Дети наперегонки сбежали с лестницы.
— Мама, нам подарили карандаши и ручки! — воскликнула Мона.
— И ластики! — добавила Милли.
— Это Антон! — догадалась бабушка.
— А я в кухонном шкафу нашла новую поварёшку — это, конечно, тоже его подарок, — сказала мама.
В это время в кухню вошёл папа, но он вышел вовсе не из бабушкиной комнаты. Мама и бабушка очень удивились.
— Что же ты зимой через окна лазишь? — заворчала бабушка, которая думала, что папа вылез из окна её комнаты нарочно, чтобы её одурачить.
Папа с удивлением взглянул на неё и покачал головой, видимо не понимая, о чём она говорит.
— А ты неплохо мычишь, — продолжала бабушка.
Глаза у папы от удивления стали совсем круглые.
— Ты бабушке даже не дал прийти в себя после дороги и сразу принялся за свои шутки, — упрекнула его мама. — Если тебе так хочется, можешь мычать здесь, за столом, — мы все тебя послушаем.
— Для вашего удовольствия я готов даже мычать, — улыбнулся папа. — Сначала вы услышите самое обычное мычание, оно означает: я стою в хлеву.
И папа замычал во всё горло. За обычным мычанием шло радостное мычание на лугу…
Не успел папа замычать в третий раз, как Марен воскликнула:
— Первый раз слышу эхо у нас на кухне!
— А разве ты не знала, что у нас дом не простой, а с фокусом? — спросил папа. — Вот послушайте, я сейчас замычу, а вы молчите. Му-у-у!
«Му-у-у-у!» — раздалось из бабушкиной каморки.
— Действительно, чудесный дом, — сказала мама. — Но такого громкого эха не бывает. Там кто-то есть.
Бабушка с изумлением смотрела на папу:
— Разве это не ты прятался у меня в комнате в каком-то большом ящике? А кто же тогда это был?
— Ничего не понимаю! Какой ящик? — спросил папа.
— Огромный. Он стоит у меня в комнате.
Папа направился к бабушкиной каморке, мама, бабушка и дети — за ним.
Бабушка не ошиблась: у неё в каморке действительно стояло что-то похожее на огромный ящик, а в нём мирно жевала сено настоящая живая корова. Время от времени она негромко мычала.
— Корова! — воскликнула бабушка. — Настоящая, живая! Ах ты моя милая, как же ты сюда попала? Напугали мы тебя, бедненькую?..
— У неё на шее записка, — сказала Мона.
Папа подошёл к корове, погладил её по спине и снял записку. На листке с одной стороны большими буквами было написано: «Большой семье маленький подарок от Антона», а с другой стороны маленькими буквами было написано: «Дорогие папа, мама, бабушка и восемь детей! Все девятнадцать лет, что я жил в Америке, я мечтал о том, как вернусь домой на Рождество и подарю отцу с матерью корову, которую им всегда очень хотелось иметь. Вернувшись в Норвегию, я купил корову и попросил, чтобы её доставили сюда на Рождество. Но оказалось, что мои родители теперь живут в городе и не могут держать корову. А вы так хорошо меня встретили, что я подумал — пусть эта корова останется вам».
— Хотела бы я знать, доил ли кто её сегодня вечером? — спросила бабушка.
Она быстро нашла маленькую скамеечку, ведро, открыла одну стенку ящика, в котором стояла корова, и вошла к ней.
— Роза, моя Розочка, — говорила бабушка и гладила корову по спине и по бокам. — Ты соскучилась? Ты стояла и ждала нас?
— Боже мой, куда же мы её денем? — словно очнулась вдруг мама.
— Я тоже об этом думаю, — сказал папа. — Если бы теперь была весна, мы бы с Хенриком живо соорудили ей какой-нибудь хлев. Но зимой… Зимой строить трудно. Да и денег у нас не осталось. Всё, что было, мы истратили на праздники.
