заплакал.
Через несколько часов после наступления темноты свет лампы. стал тускнеть. Тони с трудом перегнулся через край гамака и потряс ее. Лампу надо было залить. Он знал, где керосин, и пополз туда, сначала держась за веревки гамака, потом за ящики. Он нашел канистру, вынул затычку и стал наливать лампу, но руки у него тряслись, а голова так закружилась, что пришлось закрыть глаза; канистра перевернулась и с тихим журчанием вылилась на землю. Осознав, что случилось, Тони снова заплакал. Он лег в гамак, и через несколько минут свет совсем ослаб, мигнул и погас. От рук и намокшей земли разило керосином. Тони лежал в темноте и плакал.
Перед рассветом лихорадка вернулась, и настырная шайка призраков снова морочила ему голову.
Бренда проснулась в таком подавленном настроении, что хуже некуда. Предыдущий вечер она просидела одна в кино. Она проголодалась — ей не удалось толком поесть, — но у нее не хватило духу пойти одной в ресторан, где подавали поздний ужин. Она купила в ларьке мясной пирог и понесла домой. Выглядел он очень привлекательно, но приступив к еде, она обнаружила, что у нее начисто пропал аппетит. Когда она проснулась, остатки пирога валялись на туалетном столике.
Стоял август, и она осталась в городе одна. Бивер в этот день высаживался в Нью-Йорке. Он послал ей телеграмму с полпути, что путешествие идет прекрасно. Больше она о нем не слышала. Парламент распустили, и Джок Грант-Мензис поехал с ежегодным визитом к своему старшему брату в Шотландию. Марджори и Аллан в последний момент вскочили на яхту лорда Мономарка и теперь в неге и роскоши плавали вдоль берегов Испании, посещая бои быков (они даже попросили ее присмотреть за Джинном). Мать ее жила на Женевском озере в шале, которое ей всегда отдавала на лето леди Энкоридж. Полли была всюду и везде. Даже Дженни Абдул Акбар путешествовала вдоль берегов Балтики.
Бренда развернула газету и прочла статью одного молодого журналиста, в которой сообщалось, что лондонский сезон, как его понимали раньше, отжил свой век: теперь все слишком заняты, чтобы соблюдать довоенные обычаи; теперь не устраивают больших балов, а развлекаются более скромно; теперь август в Лондоне — самое веселое время (он писал одно и то же ежегодно, слегка переставляя слова). Бренду эта статья не утешила.
Вот уже много недель она пыталась не сердиться на Тони за то, как он с ней поступил; но тут она не выдержала и, зарывшись в подушку, зарыдала от обиды на Тони и жалости к себе.
В Бразилии она носила драное ситцевое платье того же фасона, что и Роза. Оно ей, пожалуй, даже шло. Тони долго наблюдал за ней, прежде чем заговорить.
— Почему ты так оделась?
— Тебе не нравится? Я купила это платье у Полли.
— Уж очень оно грязное.
— Ведь Полли много путешествует. А теперь вставай, тебе пора на заседание Совета графства.
— Разве сегодня среда?
— Нет, но в Бразилии другое время; неужели ты не помнишь?
— Я не могу уехать в Пигстэнтон. Я должен остаться здесь, пока не приедет доктор Мессингер. Я болен. Он велел мне лежать спокойно. Он вернется сегодня вечером.
— Но Совет графства прибыл в полном составе. Их привезла на своем самолете лихая блондинка.
Все и впрямь были тут. На председательском месте сидел Реджи Сент-Клауд. Он сказал: «Я требую, чтобы Милли вывели из комитета, у нее дурная репутация».
Тони выдвинул протест.
— У нее есть дочь. Она имеет ничуть не меньше прав заседать здесь, чем леди Кокперс.
— К порядку, — сказал мэр, — я призываю вас, джентльмены, придерживаться обсуждаемой темы. Нам предстоит решить вопрос о расширении Бейтон-Пигстэнтонского шоссе. Поступают жалобы, что автобусам Зеленой Линии небезопасно сворачивать на углу Хеттон-кросс.
— Крысам Зеленой Линии.
— Я сказал: «Крысам Зеленой Линии». Заводным крысам Зеленой Линии. Они нагнали ужас на многих жителей в деревне, и те покинули свои дома.
— Я покинул, — сказал Реджи Сент-Клауд. — Меня выжили из дому заводные зеленые крысы.
— К порядку, — сказала Полли Кокперс. — Вношу предложение, чтобы мистер Ласт обратился к собравшимся с речью.
— Правильно, правильно.
— Дамы и господа, — сказал Тони, — прошу извинить меня: я болен и не могу встать из гамака. Доктор Мессингер оставил твердые распоряжения.
— Винни хочет купаться.
— В Бразилии купаться запрещено. В Бразилии купаться запрещено, подхватило крик собрание. — В Бразилии купаться запрещено.
— Но вы же съели два завтрака.
— К порядку, — сказал мэр. — Лорд Сент-Клауд предлагает поставить вопрос на голосование.
— Мы должны решить вопрос, следует ли подряд на расширение перекрестка Хеттон-кросс отдать миссис Бивер. Ее смета самая дорогая, зато, насколько я понимаю, она предусматривает постройку обшитой хромированными панелями стены на юге деревни…
— …и два завтрака, — подсказала Винни.
— … и два завтрака для рабочих. Кто за это предложение, поквохчите, как куры, кто против, скажите: гав-гав.
— В высшей степени неподобающее предложение, — сказал Реджи, — что могут подумать слуги.
— Нам надо что-то сделать, пока Бренда ничего не знает.
— …Кто? Я? Все в порядке.
— Значит, предложение принимается.
— Я так рада, что миссис Бивер получила подряд, — сказала Бренда. Понимаете, я влюблена в Джона Бивера. Я влюблена в Джона Бивера. Я влюблена в Джона Бивера.
— Это решение комитета?
— Да. Комитет постановляет: она влюблена в Джона Бивера.
— Решение принято единогласно.
— Нет, — сказала Винни. — Он съел два завтрака.
— …подавляющим большинством голосов.
— Почему вы переодеваетесь? — спросил Тони: они облачались в охотничьи костюмы.
— У нас сбор. Сегодня съезжаются соседние своры.
— Но летом же нет охоты.
— В Бразилии время другое, и здесь купаться запрещено.
— Я вчера видел лисицу в Брутонском лесу. Заводную зеленую лисицу с колокольчиком внутри; когда она бежит, колокольчик позванивает. Она на них такого страху нагнала, что они убежали; весь берег опустел, и теперь купаться запрещено всем, кроме Бивера. Ему разрешено купаться каждый день, потому что в Бразилии другое время.
— Я влюблен в Джона Бивера, — сказал Эмброуз.
— А я и не знал, что вы здесь.
— Я пришел напомнить вам, что вы больны, сэр. Вы ни при каких обстоятельствах не должны покидать гамак.
— Но как же я попаду в Град, если останусь здесь?
— Град будет подан прямо в библиотеку, сэр.
— Да, именно в библиотеку. Не имеет смысла пользоваться столовой, раз ее милость будет жить в Бразилии.
— Я передам ваш приказ на конюшню, сэр.
— Но мне не нужен пони. Я велел Бену продать его.
— Вам придется проехать в курительную верхом, сэр. Доктор Мессингер взял каноэ.
— Отлично, Эмброуз.
