После исчезновения Ментахо и его жены рудокопы с Жевунами стали на ночь запираться в своих жилищах на маленькие деревянные засовы. Хоть такая защита была не очень надежная, чувствовали они себя все же спокойнее. Совсем робкие жители, те, что хотели быть в полной безопасности, перебрались на жительство в подземную пещеру.
Инопланетяне смекнули, что их пребывание в Ранавире для землян больше не тайна. Да разве скроешься, когда по лесным окрестностям бродил не какойнибудь десяток людей, а экипаж огромного космического звездолета! И когда арзаки работали, тут уж были и всполохи огня, которые не спрячешь, и стук, грохот, рокотание, которые гулко отдавались в горах, а потом их разносило эхо. Пришельцы перестали таиться. Стрекочущие вертолеты появлялись над страной днем, с них производили съемки, составляли карту.
Как магнит притягивал инопланетян Изумрудный город. Иной раз вертолет подолгу висел над ним, менвиты любовались его красотой: ничего подобного не было на Рамерии.
Из Ранавира отправлялись партии геологов – вертолеты требовали топлива. От Кругосветных гор попрежнему доставляли все новые пробы, а Ильсор недовольно твердил:
– Низкое качество. Не пригодно.
Баан-Ну он объяснял:
– Из худа не сделаешь хорошо, мой генерал, Зачем рисковать вертолетами? И время терпит – народ миролюбивый.
На западных отрогах Кругосветных гор геологи обнаружили две заброшенные шахты и вблизи них небольшие курганы из каменных пород, извлеченных из этих шахт. Установить, что добывали в шахтах прежде, не составило труда. В отработанных породах обнаружили прозрачные зеленые крупинки того минерала, который дал название прекрасному городу землян.
О ценной находке сообщили Баан-Ну, и нужно было видеть, как засверкали его глаза, когда он узнал о существовании Изумрудных копей.
К очистке шахт и креплению сводов подземных галерей приступили без промедления. Два десятка арзаков под присмотром геолога-менвита уже через два дня добыли первые изумруды. Некоторые из них были величиной с грецкий орех. Генерал боялся верить такой крупной удаче: на Рамерии изумруды ценились не дешевле алмазов, и добытые драгоценности исчезли в его сейфе. Любуясь по вечерам их переливами, Баан-Ну думал о неисчислимых сокровищах Изумрудного города. Он не знал, что рядом с настоящими изумрудами хитроумный Гудвин поместил просто зеленое стекло.
– Когда я заберу отсюда все сокровища, я стану великим богачом Рамерии, – мечтал Баан-Ну, и глаза его блестели.
Ментахо и Ильсор виделись каждый день. Появляясь в дверях каморки затворников, Ильсор, улыбаясь, приветствовал их:
– Теру, меруи!
От говорильной машины Ментахо уже знал – это означает:
– Здравствуйте, друзья!
– Теру, теру, – отвечал ткач, – эм ното Каросси! – Что значило: «Здравствуй, здравствуй, рад тебя видеть!»
Вождь арзаков и бывший король смотрели друг на друга с искренним дружелюбием. Однако разговор все еще клеился плохо. Ильсор передал генералу, что говорильная машина медленно справляется со своими обязанностями, и предложил собственные услуги.
– Беллиорец, – сказал он, – должен говорить на менвитском языке без передышки. Мой план такой: нужны впечатления. Жизнь, лишенная впечатлений, не располагает к откровенным разговорам.
Баан-Ну одобрил план Ильсора и разрешил ему действовать самостоятельно. Послушный слуга разузнал, чем Ментахо увлекался, И в тот же день ткач сидел за своим станком; были довольны оба и пели оба: станок верещал от радости, и это было похоже на музыку, а Ментахо мурлыкал про себя песенку.
Ментахо сразу прибавил в знании языка. Он занимался усердно, и машина ставила ему за ответы «10»,'11','12' – таковы были высшие баллы у менвитов.
– Ты прав, Ильсор, – говорил генерал, – и верно: много впечатлений – много слов.
– А много слов, – поддакнул слуга, – вы ближе к цели – установлению своего господства.
– Мне известен еще один способ расшевелить людей, – уверенно заявил Баан-Ну, – он безотказный, он даст самые большие результаты.
Генерал вытащил из шкатулки два прозрачных изумруда. В комнате пленников он положил их перед Ментахо.
– Ну-ка, гляди-ка сюда, – нетерпеливо придвинул Баан-Ну драгоценности ткачу.
Машина тут же переводила. Ткач посмотрел.
– Угу, – сказал он.
Машина молчала.
– Нравится? – спросил генерал.
– Угу, – кивнул Ментахо.
Машина не смогла перевести это «угу», а ткач больше ничего не говорил. Баан-Ну сидел озадаченный. Увидев скучающий взгляд Ментахо, он понял – его камушки не подействовали, и рассердился.
– Что, неинтересно смотреть на изумруды? – спросил он Ментахо.
– Угу, – снова ответил ткач.
Генерал решил, что «угу», – какое-то главное, хотя и непереводимое слово у землян.
