приказал Баан-Ну.
Участники самого важного сейчас для менвитов опыта собрались во главе с генералом в Синем домике.
– Начнем с Ментахо, – предложил Баан-Ну.
Ментахо и Эльвина, почувствовавшие, что в Синем домике готовится что-то необыкновенное, присели на стульях у самой двери. Они думали, что их немедля отошлют за грибами. Вместо этого Баан-Ну поприветствовал ткача нежданным возгласом:
– Привет тебе, высокопочтенный беллиорец!
«Пойди пойми этих генералов», – подумал Ментахо и тут же выпалил на менвитском языке:
– И тебе привет, мой повелитель.
Баан-Ну чуть нахмурился, бросив короткий взгляд на Кау-Рука.
– Немного переусердствовал Ментахо. «Повелитель» – еще рановато, – посчитал он. И, пристально глядя в лицо ткачу, приказал без лишних предисловий: – Ну-ка придвинь ко мне свой стул, а сам отойди к говорильной машине и там стой.
Ментахо, который сидел, уставившись себе на ноги, он так всегда делал, разговаривая с Баан-Ну, не понял, кому адресованы последние слова, и не проявил ни малейшего интереса, чтобы выяснить.
– Расскажи без утайки, Ментахо, что тебя волнует, – вопрошал генерал, сверля глазами лицо ткача, но не находя его плутоватых глаз.
– Да что там волнует, – сказал Ментахо и озадаченно почесал затылок. – Ничего не волнует, Вот разве скучновато у вас, нам с Эльвиной поговорить не с кем, кроме какого-то ящика, – ткач кивнул в сторону говорильной машины.
«С этим толку не будет, – понял Баан-Ну. Он не только выучил наш язык, но и разобрался, для чего понадобился нам. Тем хуже для него, мы его навсегда изолируем от жителей Гудвинии».
– Однако мы увлеклись беседой, – снова заговорил генерал. – Отдохни, Ментахо. Сходи с Эльвиной за грибами.
Ткач с женой ушли, прихватив корзинку.
– Давайте свеженьких, – сказал Баан-Ну. Часовые ввели в комнату одного из Жевунов. Он с любопытством осмотрелся вокруг и принялся изучать ордена, украшавшие Главного менвита.
– Привет тебе, достойный сын Земли, – приветливо произнес генерал, подняв руку над головой. Раздался щелчок, мигнула лампочка, и говорильная машина отчеканила слова генерала его же голосом, но на языке жителей Волшебной страны,
Жевун широко улыбнулся, сложил свои руки, изображая рукопожатие, и произнес:
– И тебе мой поклон, добрый человек.
Машина тут же выдала перевод голосом Жевуна. Всматриваясь в глаза беллиорца, генерал сразу подал команду;
– Заговори с Ильсором.
Жевун, услышав перевод, растерянно захлопал глазами.
– От чего я должен заговорить Ильсора? – спросил он.
Машина снова перевела, настал черед удивляться Баан-Ну.
– Заговорить можно с кем-то, а не что-то, – поучительно произнес он.
Ильсор незаметно нажал одну из кнопок, говорильная машина принялась объяснять без всякой посторонней помощи;
– Заговорить можно и кого-то и чего-то, и даже самого себя, как это происходит теперь с вами, мой повелитель.
Только изумление помогло генералу снести эту неслыханную дерзость. Он так и сверкал глазами на ни в чем не повинного Жевуна.
– Заруби себе на носу, – резко заметил он, – что с генералом так не подобает говорить.
Крайнее недоумение отразилось на лице беллиорца.
– Я готов отрубить себе нос, но не могу понять, при чем тут генерал, и какая вам от этого польза? – пролепетал он.
– Что ты мелишь, болтушка? – завопил, не выдержав, Баан-Ну.
Жевун совсем перепугался.
– Если бы я был мельницей, я молол бы муку. А если я болтушка, то яичницу-болтунью жарят на сковороде. Про что вы меня спрашиваете? Я вижу, вы сердитесь. Я ничем не хочу вас обидеть. Но отдавайте мне понятные приказания, а то я не знаю, что мне делать, – тихо молвил он и покорно и преданно взглянул на Баан-Ну.
– Мон-Со, – рявкнул генерал во всю глотку, – где вы взяли этот медный лоб?
Мон-Со вытянулся перед Баан-Ну, собираясь дать ответ, но в это время Ильсор снова нажал кнопку, в машине что-то заскрипело, и до присутствующих донесся ее собственный хриплый голос:
– Ну вот, уже и обзывается, а еще генерал. Сам не может толком объяснить чего хочет, а обзывает медным лбом.
– Ильсор, выключи немедленно машину. Мон-Со, отвечай, почему ты перестал нести службу? Тебе
