И тут пришло время самого большого изумления. После смерти действительно была жизнь. Гея и впрямь оказалась богиней.
На всем пути к ступице Габи боролась с этим мнением. Внизу она видела собственное мертвое тело. Она стала всего лишь точкой сознания, не испытывая ровным счетом ничего на физическом уровне. Лишение тела, однако, не избавляло от эмоций. Самой сильной из них оказался страх. Габи, впадая в детство, вдруг обнаруживала, что шепчет «Аве Мария», «Отче Наш» или «Молитву к Господу», представляя себя в громадном и холодном, запретном и все же утешном пространстве старого собора — вот она стоит на коленях рядом с мамой и перебирает четки.
Но здесь единственным собором было живое тело Геи.
Итак, ее взяли, или переместили, или увели, — короче, неким образом доставили в ступицу — к той самой лестнице из кинофильма, по которой они с Сирокко давным-давно взбирались. Там лежал глубокий слой пыли, и со всех сторон свисали искусные драпировки паутины — опять же как в кино. Габи чувствовала себя кинокамерой на очень устойчивой операторской тележке, которая, помимо собственной воли или желания, миновав маленькую дверцу волшебника страны Оз, оказывается в зале Людовика XVI, — зале, где располагалась точная копия декорации из фильма «2001: Космическая Одиссея». Именно там они с Сирокко впервые повстречались с низенькой коренастой старушонкой, что представилась им как Гея.
На рамах картин висели клочья шелушащейся позолоты. Половина люстр или уже погасла, или едва мерцала. Потрепанная мебель растрескалась и заплесневела. В шатком кресле, водрузив босые ноги на низенькую скамеечку, глядя в древний черно-белый телевизор и потягивая пиво из бутылки, сидела Гея. Ее, как всегда бесформенная, фигура облечена была в грязно-серую сорочку.
Габи, как и все, кроме самых ярых фанатиков, предвидела тысячи возможностей того, на что может быть похожа жизнь после смерти. Ей представлялся весь спектр — от ада до рая. Но такая возможность ей почему-то никогда в голову не приходила.
Гея чуть повернулась. Вышло как в одном из тех претендующих на художественность фильмов, где глаз камеры собирается представить персонажа, а другие актеры на это откликаются. Гея посмотрела на Габи — точнее, на ту точку пространства, где Габи себя воображала.
— Ты хоть представляешь себе, сколько неприятностей ты мне доставила? — пробормотала Гея.
«Нет, не представляю», — ответила Габи. Хотя когда она об этом задумалась, то «ответила», показалось ей, чертовски конкретным словом для того, что она сделала в действительности. Никакого звука не прозвучало. Габи не почувствовала движения губ или языка. Никакого воздуха не проникло в легкие, которые, насколько она знала, по-прежнему лежали во тьме под тросом Тефиды, забитые слизью.
Тем не менее импульсом была именно речь, и Гея, похоже, услышала.
— Почему ты просто не оставила все как было? — проворчала богиня. — Есть колеса внутри колес, деточка, если так можно выразиться. Рокки замечательно справлялась. Что с того, что она пила лишку немного чаще, чем следует?
Габи ничего не «сказала». Под «Рокки» имелась в виду, конечно, Сирокко Джонс. И она не просто без конца «пила лишку». А насчет того, чтобы «оставить все как было»...
Сирокко вполне могла так все и оставить. Сложно было сказать с уверенностью. Возможно, лет через сорок-пятьдесят она бы зашевелилась и попыталась как-то совладать с той немыслимой ситуацией, что привела ее к беспробудному пьянству. А с другой стороны, и бессмертная способна спиться до смерти.
В любом случае именно Габи, в конце концов, толкнула Сирокко на первый, пробный шаг по выяснению мнений региональных мозгов Геи. Требовалось уловить намеки на полезную подрывную деятельность, а быть может, и подыскать кого-то, кто стал бы центральной фигурой замышляемого Габи Бунта богов.
Это и принесло ей жуткую смерть.
— У меня были планы для той девчонки, — продолжала Гея. — Два-три столетия, и... кто знает? Тогда, может статься, я смогла бы кое-что ей поведать. Возможно было... дать ей понять... чтобы она признала... — Дальше Гея перешла на унылое и бессвязное бормотание. Габи опять промолчала. Гея раздраженно взглянула в ее сторону. — Ты меня просто обломала, — пожаловалась она. — Я никак не рассчитывала, что ты пустишься во все тяжкие. Ведь ты, Габи, трагический персонаж — и не более. Ты должна была всюду следовать за Рокки, высунув свой розовый язычок, будто сука на жаре. И это, Габи, совсем неплохая роль — для того, кто сумеет построить на ее основе свою жизнь. Никогда не прощу тебе, что ты полезла переписывать сценарий. Куда тебя вообще занесло, когда ты всего-навсего... — Не находя нужных слов, Гея швырнула бутылку в огромное влажное пятно на стене. Под пятном валялась целая груда битого стекла. Потом Гея снова подняла взгляд — но уже с подлой усмешкой. — Ручаюсь, ты хочешь кое- каких ответов. Я получу огромное удовольствие, пока буду их излагать. Вот тебе для начала один. — Гея протянула руку — и ладонь ее помутнела, приближаясь к той точке, где располагалась Габи/камера. Назад ладонь вернулась, держа на себе вертлявую белую тварь на двух лапках и с выпученными глазами. — Шпионы, — пояснила Гея. — Этот семьдесят пять лет сидел у тебя в голове. Ну, как он тебе? Его зовут Ябеда. А того, что у Рокки, — Стукачок. Она ничего о нем не знает — точно так же, как не знала и ты. Все, что вы там ни делали, — все это сразу передавалось мне.
Габи ощутила беспредельное отчаяние. «Должно быть, это ад».
— Нет, никакой это не ад. Чепуха одна. — Гея помолчала ровно столько, сколько ей потребовалось, чтобы раздавить в ладони пищащую дрянь, а потом вытереть кровавую жижу о подлокотник кресла. — Жизнь и смерть не так важны, как тебе кажется. Сознание — вот настоящая головоломка. Осознание себя живым существом. Ты помнишь, как умирала, думаешь, что помнишь, как плыла сквозь пространство, пока не попала сюда. И все это, кажется, было только что. Но время — хитрая штука на этом уровне. Как и память. Если тебя это утешит, уверяю — ты не призрак. Я тебя заполучила, — прошипела Гея, делая жест, очень похожий на тот, которым она воспользовалась, чтобы раздавить Ябеду. — Еще в тот самый первый раз, как ты здесь оказалась, я тебя склонировала, я тебя записала, взяла всю твою «габистость». То же самое — с Сирокко. С тех пор я постоянно совещалась с той мелкой гадиной у тебя в голове. Я не сверхъестественна, и никакая я не богиня. По крайней мере я не то, что ты представляешь себе Богом... Но волшебница я хоть куда. Вопрос о том, действительно ли ты, Габи Мерсье, девчонка из Нового Орлеана, которая обожала звезды, — действительно ли ты загнулась под тросом Тефиды есть, в конечном счете философская казуистика. Не стоит тех усилий, которые надо будет потратить. Ты знаешь, что сознание, к которому
Габи не смогла.
— Все это — старые фокусы с зеркалами, — продолжила Гея, даже не дожидаясь ответа. — Будь у тебя «душа», тогда бы я ее пропустила. Дальше она поплыла бы в твой антропоморфический католико- иудаистско-христианский «рай», в существовании которого я лично сомневаюсь. Хотя бы потому, что оттуда никогда не вещала ни одна радиостанция. А всем остальным в тебе я безраздельно владею.
«Что ты намерена со мной сделать?» — спросила Габи.
— А, ч-черт! Как бы я хотела, чтоб и впрямь был какой-нибудь ад. — Некоторое время Гея молча размышляла. Габи больше ничего не оставалось как просто за ней наблюдать. Постепенно на лице Геи появилась какая-то жуткая смесь ухмылки и оскала. — Впрочем, хотя ада под рукой нет, найдется приличная замена. Сомневаюсь, что ты это переживешь. Но я еще не закончила объяснять тебе за что. Хочешь знать?
Габи подумала, что хуже гейской замены ада нет, наверное, ничего.
— Можешь еще раз это повторить, — сказала Гея. — Впрочем вот за что. За то, что ты искалечила мне Рокки. Рокки была идеальной сказочной героиней. Я многие тысячелетия такую искала. Она и сейчас сказочная, но уже намеревается нарастить хребет. Стукачок чувствует, как крепнет ее стремление. Как раз сейчас она выясняет, что ты умерла. Она еще не уверена, что я тебя убила, но уже совсем близко к этой мысли. Робин, Валья и Крис в большой беде. Скорее всего они не выживут. Рокки прямо сейчас предпринимает титанические усилия по их спасению. Потом... она явится сюда и объявит войну. Это... — Гея бухнула себя кулаком в грудь — ... это воплощение Геи будет убито. — Тут она развела руками. — Ничего страшного. Меня все равно уже утомила эта миссис Картофельное Рыло. У меня уже есть кое-какие мысли насчет следующего воплощения Геи. Клянусь, они бы тебя позабавили. Но не позабавят. С тобой все кончено. Хватит тратить на тебя время.
С этими словами Гея протянула руку и... схватила ту воображаемую точку, которой была Габи. Все вокруг почернело, и Габи поняла, что поднимается к сводчатой пустоте ступице, — поднимается к алой
