— Смотря с какими…
— К делу, — прервал дискуссию Владимир. — Ты опознал тех людей в машине…
— Как Раби и Фреда, гангстеров и торговцев наркотиками.
— Дела… — протянул Владимир.
— Я думаю, что это не случайно, — заметил Олаф. — Полиция вот-вот поднимет машину со дна… Может, стоило бы им помешать?
— Я думаю, Люк им уже помешал, — усмехнулся Боб. — Машина-то того…
— Машина сгорела.
— Странно, что наши любовники ничего не заметили…
— Они заметили теперь, — заверил своих друзей Люк. — Я вижу отсюда: Молли заметила машину, а Нико — доску. Он ее трогает так осторожно, как будто думает, что она под током…
— Говорили же тебе, дурацкая затея — на доске летать.
— Почему дурацкая? — удивился Люк. — Это было так здорово! Сначала на доске, потом у гангстеров машину отбил, потом в шкафу прятался, да что там — я даже на обратном пути успел доброе дело совершить.
— Какое еще доброе дело? — немедленно насторожился Боб.
— Помог старушке спуститься с дерева.
— Что?! Ты… а…
— А как она оказалась на дереве? — напрямую спросил Олаф.
— Она увидела меня, — ответил Люк. — Какая разница? Доброе дело остается добрым делом.
Глава 9
Стоит в поле Рагнарек…
— Линде это бы не понравилось, — мрачно сказал Мак, который устал уже ждать гостей и возился теперь возле пятиметровой бочки биоблока — приклеивал удобную лесенку вместо того, что было там раньше и с чего Боб уже пару раз падал. — Это даже мне не нравится, хоть меня Владимир и зовет хроническим оптимистом с обострениями…
— Мы могли бы ей не говорить, — осторожно сказала Кира. — Но, наверное, это не совсем честно… Раз уж мы взялись о ней заботиться…
— Можно договориться с Молли, — предложил Люк. — Мы ей — наркотики, она взамен уезжает отсюда.
— А если не уедет? И потом… Как-то это… Мы же не полицейские. А вот Боб полицейских не любит. У Гарика они чуть было резаки не конфисковали. Мне кажется, надо найти другой выход. Более… интересный.
— Мы могли бы поговорить с Нико, — предложил Гик. — Теперь, когда он уже знает, что мы существуем.
— Будем ли мы информировать об этом плане людей?
— Разумеется! — удивилась Кира. — Иначе получается игра в секреты. Сразу же, как только закончим разговор, все и передадим…
Нико брел по тропинке, ведущей от его дома к озеру, — он как раз собирался заступать на дежурство по охране этого важного объекта и был далек от того, что в простонародье называется «в порядке». Он перенервничал, и теперь у него мелко дрожали кончики пальцев, нечто, к чему Нико совершенно не привык.
Человеком он вообще-то был смелым и — возникни такая необходимость — полез бы, пожалуй, под пули, не особенно за себя опасаясь. Сторонники теории гармонии и порядка, безусловно, одобрили бы веру юноши в лежащие в основе их, сторонников, убеждений мифические явления, можно сказать, он был образцовым полицейским. Образца Голливуда.
В то же время теории порядка непросто было бы объяснить, почему, обнаружив у себя в шкафу сверкающего, как выставка самоцветов, Люка, Нико так перепугался, и главное — почему даже сейчас, час спустя никак не мог успокоиться. Гораздо проще подобное объяснение дается сторонникам теории, рассматривающей человека как высокоорганизованное животное, а не просто как венец творения.
Человек, гласит эта теория, живет согласно набору стереотипов, закрепленных в нем его окружением. Человек готов встретить любую из некоего набора внешних угроз, лишь бы угроза была знакомая. Перестрелка? Никаких проблем. Нико пересмотрел — а как убережешься в двадцать первом-то веке! — несчетное количество полицейских боевиков, он читал газеты, более того, непрестанное повторение материалов, подтверждающих стереотипы его поведения, смогло даже ему внушить, что пули бояться вообще не следует. Общество позаботится о своем, пусть даже и пострадавшем, члене, и даже оставшись без рук, без ног, он, Нико, сможет вести полноценную насыщенную жизнь.
Человек, таким образом, превращается в довольно сложную машину, исправно выполняющую довольно примитивную программу. Пойти на работу. Поработать. Вернуться домой. Достать из холодильника пиво…
Однако помимо событий, предусмотренных программой, число которых по определению конечно (что подтвердит под присягой любой программист), существуют (увы! — добавляют сторонники теории порядка и гармонии) события не предусмотренные, коих — бесконечное множество. Да, они редки, и именно тем и отличается хорошо работающее общество от общества в кризисе, что оно надежно изолирует своих членов от всего непредвиденного. И все же…
И все же у любого из нас есть шанс, приведя к себе домой красивую девушку, неожиданно обнаружить в шкафу — в собственном шкафу — соперника? Нет. Будь это соперник, это было бы одним из стереотипов. Набить морду — прогнать — обидеться на девушку — простить. Но вот если оно светится и мигает, как новогодняя елка, да еще и поет «Прощание славянки» в сопровождении хорошего оркестра…
…Тогда человек оказывается в состоянии, именуемом по-разному представителями разных философских школ. Говорят — пограничное состояние, но пограничники здесь совершенно ни при чем, по крайней мере нормальные. Говорят — поехала крыша, но этот термин неточен и чересчур расплывчат. Говорят — сместилась точка сборки, но пойди пойми, что это значит. Говорит — аберрации восприятия, а также — оверстресс. Эй-Ай бы сказали — фантомный отклик сети на непредусмотренный ввод… Словом, Нико было плохо. Мозг человека, получив информацию о чем-то, что ему угрожает, начинает искать решение. И если решения нет или, например, в распоряжении пострадавшего просто недостаточно данных, мозг не сдается, продолжая раз за разом прокручивать неприятное воспоминание в поисках несуществующих деталей. Так и портится настроение, и чем «здоровее» была психика человека до этого события, тем меньше он подготовлен к случившемуся.
— Что это было? — в сотый раз спросил себя Нико и в сотый раз вспомнил светящуюся разноцветными стремительными росчерками, но тем не менее — вполне человекоподобную фигуру. Как если из реальности выдрали трехмерный кусок и заполнили образовавшуюся пустоту бредом. — Может быть, я схожу с ума?
Затем он замер, и подозрения насчет состояния собственного рассудка испарились, вытесненные железной уверенностью. Перед ним через дорогу, высоко поднимая голенастые ноги, шел страус. То есть не то чтобы это был совсем страус, но поскольку в свое время Гарик пошел навстречу пожеланиям воспитательниц и оклеил все, обо что могли поцарапаться дети, разноцветным мочалом, то на машину ЭТО тоже не очень походило. К тому же оно пританцовывало и вызывающе вихляло бедрами (напомним, что Гарик отрабатывал на страусе ходовую часть андроидов).
— Вж-ж-ж!!! — взвизгнуло видение, глядя прямо на Нико, и скрылось в кустах по другую сторону тропинки. — Бу-бу-бу! — донеслось оттуда.
