– Не надо плакать из-за таких глупостей.
– Я такая скверная…
– Не говори больше, иначе ты устанешь…
– Теперь у тебя нет рождественского подарка…
– Если ты не перестанешь плакать, я уйду…
– Дай мне руку.
– Ну, улыбнись же. Вот так. А ну-ка еще веселей.
– Monpti, я умру… Принеси мне три красных апельсина…
– Сейчас?
– Нет. Завтра рано утром.
– Здесь пускают посетителей лишь в час дня.
– Но ты должен прийти уже утром. Только спрячь апельсины получше, а то у тебя отнимут их…
Ночью я видел странный сон.
Анн-Клер стояла на высокой скале, я пытался вскарабкаться к ней. Выступы камней обламывались у меня под руками, когда я цеплялся за них, и с глухим грохотом падали позади меня в бездну. Каждую секунду я снова сползал вниз, окровавленные руки уже не удерживали меня на скале. Силы мои были уже не исходе, я задыхался. Анн-Клер стояла высоко наверху и лишь улыбалась, глядя куда-то вдаль, словно мы были совсем незнакомы.
Утром я проснулся и обнаружил, что плачу. Это был почти нервный приступ. Я быстро, лихорадочно стал одеваться.
Чудесный весенний солнечный свет лился в окно. На дворе заливался дрозд: тилио, тилио…
По улицам люди шли без пальто. «Enfin, un peu de beau temps. Наконец-то такая чудесная погода».
«Pourvu que ca dure. Лишь бы подержалась подольше».
Маленькая девочка гуляет с собакой, и та волочет ее на поводке, отчаянно порываясь к дереву.
В больничном саду рабочие с вымазанными черноземом руками высаживают цветы.
«Jules, passe-moi une cigarette. Жюль, кинь мне сигарету».
Небо чистое и безоблачное. Воробьи во всю глотку чирикают на покрытых зеленым пушком ветках.
В бюро больничного отделения худощавая женщина разговаривает с мужчиной.
Здесь полагается испрашивать разрешение на внеочередное посещение.
– Она ни о чем не подозревает! – говорит она своему собеседнику. – И это прекрасно. Поверьте мне, ей надо благодарить Бога. У нее будет тихая смерть.
Она поворачивается ко мне. Мне надо быть чрезвычайно любезным, чтобы не напороться на отказ.
– Что вы желаете?
Я объясняю, о чем идет речь. Я хотел бы посетить свою жену. Я совсем ненадолго.
– Да-да, – отвечает она, неожиданно посерьезнев, и перебирает бумаги на своем столе. Потом поворачивается ко мне, смотрит пристально и тихо произносит: – Она скончалась сегодня утром. Elle est decedee a trois heures du matin.
Мужчина, с которым она только что говорила, уже ушел. Значит, это адресовано мне.
– Вы хотите еще раз увидеть ее?
Она делает знак сестре, и та ведет меня куда-то.
Через больничный двор мы направляемся к мрачному зданию у каменной стены – это амфитеатр, морг.
Перед нами открывают матово-стеклянную дверь. Мы попадаем в коридор с двумя дверями, справа и слева. Своеобразный, сладковатый запах стоит в помещении.
– Эй, Луи, – кричит сестра в глубь коридора, и я слышу шаркающие шаги, которые приближаются. – C'est pour le 23. Просят номер 23.
Она уходит, не дожидаясь даже, когда мужчина подойдет.
От другого конца коридора ко мне медленно движется огромный, мускулистый, безобразного вида человек в белом халате.
– Номер 23? – спрашивает он мягко. Неожиданно на меня накатывает слабость – такая, что я едва стою на ногах.
– Вы хотите ее увидеть, – констатирует безобразный мужчина со смиренным сочувствием в глазах.
У него желтое пятно спереди на белом халате. Вторая пуговица болтается, она оторвется, если ее вовремя не пришить.
Эта пуговица оторвется.
Он открывает дверь.
