На таких праздниках есть чертовски много развлечений, но я уже не раз убеждался, что на это у меня никогда не хватает денег. Стоило лишь объявить об этом гигантском гулянье и приступить к возведению будок и киосков, я уже знал: когда они будут выстроены, у меня уже не будет денег. Поэтому я всегда мрачнею, завидев что-нибудь палаточноподобное или просто белое пятно, простыню или озаренный солнцем брандмауэр.
Вот и на этот раз у меня всего тридцать пять сантимов.
Перед одной из палаток толпится особенно много народу.
– Дамы и господа! Один номер лотереи стоит всего двадцать пять сантимов, и обратите внимание, сколько всего вы можете выиграть. Ваш приз – большая сумка для покупок, в которую мы кладем следующие вещи: палку лионского салями, килограмм масла, пачку сахара, пакет макарон, банку кофе, плитку шоколада, пачку риса, коробку сардин, сыр, мясные консервы, сладкий горошек, коробку фиников, банку компота и, наконец, бутылку шампанского. Все это вы сможете иметь всего за двадцать пять сантимов. Есть также утешительные призы. Смелее, дамы и господа, approchez-vous, подходите ближе!
Все спешат приобрести номера лотереи. Сначала я хочу взглянуть поближе – может, надувают?
Не надувают.
Показывают на толстую женщину, которая с полчаса как стоит перед палаткой и ухмыляется. Она уже выиграла такую сумку для покупок!
– Дайте сюда один номер, мне тоже! Мне достается номер 132.
Встаю перед выкликающим, вперяю взгляд в его водянистые глаза и начинаю гипнотизировать: вытащи номер 132, ты, собака… номер 132…
Пришлось ждать добрых полчаса, пока набралось столько идиотов, что проведение лотереи стало выгодным.
– Итак, дамы и господа, мы продали все номера, сейчас будем тянуть.
Нервное содрогание в толпе.
– Первый выигравший: 132.
Я цепляюсь за шляпу старой женщины:
– Это я… я! Боже милостивый!
– Пожалуйста, номер. Да, 132. Мы не обманули. Прошу, дамы и господа, взгляните на этого мсье, он сошел с ума от радости. Пожалуйста, не трогайте сумку для покупок. Сначала разыгрываются утешительные призы. Вот ваш утешительный приз.
Мне дают лишь продолговатую коробку. Что это? Это утешительный приз? Ничто не в силах меня утешить.
Сумку для магазина снова выигрывает толстая дама впереди. Вот счастье скотине! Я смотрю на свою коробку. На ней написано: «Питательное средство для укрепления костной системы младенцев. Полную ложку питательного средства добавить в молоко или суп ребенка. Смесь не имеет вкуса. Вы будете поражены развитием вашего ребенка».
У меня осталось еще десять сантимов. Их тоже стоило бы пустить в дело. Сейчас я иду домой. Только бы еще знать, что там делать.
Половина первого.
Раз уж мне все равно проходить мимо Люксембургского сада, я решаю зайти в него, чтобы немного передохнуть.
Прекрасное осеннее настроение. Бессильные солнечные лучи ласкают деревья и людей. Аллеи полны опавших листьев. Солнце светит невыразимо мягко, как будто у него не осталось других забот.
Я прогуливаюсь с утешительным призом.
Находясь в подобном настроении, примиряешься со своими воспоминаниями. Начинаешь верить в более сносное будущее, которое определенно придет, нужно только уметь ждать. Терпение! В конечном счете даже эта ужасная современность будет когда-нибудь прекрасной, и я буду предаваться блаженным воспоминаниям о ней. Когда-нибудь я сделаю вывод: все-таки я был счастлив. Короче, я и сейчас счастлив, только не ведаю о том.
Под деревьями гувернантки неотступно следуют за бегающими, играющими детьми. Их задача – по возможности отравить им детство всевозможными злыми замечаниями:
«Ты не должен засовывать камешки в нос Нинетте!» «Не обмазывай грязным песком голову Полетте!»
«В сумке воспитательницы воду носить нельзя!» А что тогда можно?
Стаи голубей прорезают воздух. На краю зеленого газона еще цветут цветы. Так приятно пахнет травой. Туристы с планом города в руках идут, осторожно ступая, словно босиком по жнивью, и всё добросовестно обнюхивают.
Я сажусь на бесплатную скамейку. На ней уже сидит девушка и читает газету. Фигура ее в этом положении образует красивую, эротично изогнутую линию. Интересно. У всех молодых девушек, когда они сидят, красивые фигуры. Я сбоку смотрю на ее профиль.
Надо бы привязаться к ней: «Мадемуазель, ведь я знаю вас!» – «Я тоже». – «Меня?» – «О! Не вас – этот трюк».
У нее красивое маленькое, почти детское лицо. Интересно, как ее зовут? Какой у нее голос, когда она говорит? Какие привычки? Живы ли еще ее родители? Невинна ли она или уже носит скрытую горечь, которую каждая первая любовь привносит с собой и которую каждая молодая девушка утаивает, полагая, что ее случай единственный и неповторимый.
Ее прекрасные длинные пальцы нервно шелестят газетой. Она просматривает объявления, наверняка ищет работу. Это же родственная душа, на ней можно жениться. Теперь она взглядывает на меня и
