уязвляли». Авраам хотя и имел единственного сына, но, когда получил повеление от Бога, заклал его (не заклал его рукою, но в произволении), встречая, таким образом, смерть любимого сына с исключительным мужеством [598].
И если с таким мужеством встречали смерть своих родных люди Ветхого Завета, то сколько мужества и духовной высоты должны являть мы, живущие после Воскресения Христова?
У святых отцов есть впечатляющие аргументы, помогающие верующему преодолеть страх смерти и вести себя перед ее лицом так, как подобает христианину и боголюбцу. Попытаемся кратко изложить их, ибо это будет весьма полезно.
1. О язычниках, горевавших и плакавших перед лицом смерти без надежды на воскресение, святой Златоуст с уважением говорил, что даже они, не знающие ровно ничего о Воскресении, утешают друг друга словами: «Переноси мужественно, случившегося нельзя пере{стр. 244}менить и исправить плачем». «А ты, — прибавляет святой отец, — слушая высочайшие и назидательнейшие истины, не стыдишься малодушествовать больше их. Мы не говорим тебе: переноси мужественно, потому что случившегося нельзя переменить, но говорим: переноси мужественно, потому что несомненно, что умерший воскреснет. Спит отроча твое, а не умерло, покоится, а не погибло; оно воскреснет, и получит Жизнь Вечную, бессмертие и жребий ангельский. Или ты не слышишь, что говорит Псалмопевец:
2. Чрезмерные слезы и рыдания оскорбляют Богочеловека, победившего смерть. «Что же ты напрасно плачешь? Смерть уже есть не что иное, как сон. Для чего же ты сетуешь и рыдаешь?» — вновь вопрошает Златоустый отец. — Христиане должны с насмешкой относиться к язычникам, так поступающим. Поэтому нет оправдания христианам, поступающим по–язычески неразумно, — и правильно, поскольку очевидно, что мертвые воскреснут. Разве ты не слышал слова богодухновенного Апостола:
3. Василий Великий в прекрасном утешительном послании к супруге Нектария, потерявшей своего благочестивого сына, писал: «Утешься, ибо то, что случается с {стр. 245} нами, не происходит без согласия и вне мудрого и спасительного плана Божественного Промысла. Итак, то, что случилось с нами, случилось по воле Сотворившего нас. А воле Бога кто может воспрепятствовать? Перенесем же постигшее нас. Негодованием не поправляем случившегося и, более того, самих себя губим. Не будем жаловаться на Праведный Суд Божий: мы слишком невежественны, чтобы опровергать неизреченную и необъяснимую волю и суд Его. Теперь случай тебе за терпение сподобиться части мучеников. Велико горе (и в этом я согласен), «но велики и награды Господа» тем, кто явил в подобных случаях терпение». Святитель напоминает благочестивой госпоже случай с матерью Маккавеев, увидевшей смерть семерых своих детей, но не стенавшей и не проливавшей «малодушных слез». Напротив, она вознесла благодарность Богу! За это благодарение, за то, «что увидела, как огонь, железо и мучительные удары разрешили их от уз плоти, и признана она «благоискусною» пред Богом, «приснопамятною» же у людей» [601].
Следовательно, смерть для верующего человека — благоприятная возможность показать свое отличие от язычника и неверующего, проявить христианское мужество, выразить на деле, как он любит Бога, коль скоро безоговорочно вверил всю свою жизнь благому и мудрому Промыслу Божию. Это благой случай «за терпение сподобиться части мучеников».
4. Богоносные отцы учат, что тот, кто сверх меры скорбит и рыдает о смерти родных, воюет сам с собою. Ведь своими слезами и рыданиями они вызывают в себе бурю и волнение в момент, когда усопший «отправился в гавань» упокоения. Он перешел в жизнь, где нет никакого зла. Там
{стр. 246}
Более того, такое поведение позорит умершего, а живущих обращает в страх и трепет перед смертью. Оно побуждает их укорять щедрого Бога в том, что он якобы совершил много зла для людей. Священный Златоуст говорит: «Не ропщи, не малодушествуй, не негодуй; воздай благодарение Взявшему и, украсив отшедшего, препроводи его к Нему в светлой погребальной одежде. Если станешь роптать, то оскорбишь и умершего, и прогневаешь Взявшего, и повредишь самому себе; но если будешь благодарить, то и его украсишь, и прославишь Взявшего» [602].
Стенание, скорби, слезы, вырывание волос и тому подобное не приносят чести умершему, но «крайнее бесчестие». Честь для него — «священные песни и псалмопения, и добрая жизнь» со стороны провожающих его, поскольку отходящий в иную жизнь, если жил благочестиво, отойдя отсюда, отойдет с Ангелами, хотя бы и никого не было при его останках. А человек развратный, хотя бы целый город провожал его, не получит из того никакого плода» [603].
5. У святых отцов есть еще одно наставление для тех, кто встречает смерть не подобающим для христианина образом. Они говорят: «Неверующий, когда плачет и погружается в непомерную скорбь и печаль, поступает в соответствии со своим упованием». Для того, кто ничего не знает о Воскресении и «эту смерть почитает смертью», вполне естественно скорбеть и плакать безутешно. Ведь он думает, что умерший ушел и исчез навсегда! Но у верующего нет причины вести себя таким образом, иначе он будет непоследователен в своей вере [604].
{стр. 247}
К тому же если христианин по–язычески встречает смерть, плача и рыдая, подобно не имеющим надежды на воскресение (1 Фес. 4, 13), то как он будет говорить неверным о бессмертии и Будущей Жизни? «Я стыжусь, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — поверьте мне, и краснею, когда вижу, как на торжище толпы женщин бесчинствуют, рвут на себе волосы, ломают руки, царапают щеки, и притом — на глазах у язычников. Чего ни скажут они, чего не наговорят о нас? Это ли любомудрствующие о Воскресении? Должно быть, они; но дела их не согласуются с учением; на словах они рассуждают о Воскресении, а на деле поступают как не ожидающие его. Если бы они твердо убеждены были, что есть Воскресение, то не делали бы этого; если бы уверены были, что умерший отошел к лучшей жизни, то не плакали бы. Это и еще больше этого говорят неверные, слыша такой плач» [605].
В другом случае тот же святой отец вопрошает: «Как станем мы говорить другому о бессмертии, как можем уверить в этом язычника, когда сами более его боимся и трепещем смерти?» Многие из эллинов, несмотря на то, что не имели никакого понятия о бессмертии, по смерти детей своих украшали себя венцами, облекались в белые одежды, чтобы приобрести настоящую славу» [606]. Ксенофонт, например, получил весть о гибели своего сына Грюла в битве при Мантинее в момент, когда приносил жертву богам. По обычаю язычников в час жертвоприношения он был в венке, но в знак скорби тотчас снял его, узнав о печальном событии. Когда же ему сообщили, что сын его пал смертью храбрых, он снова надел венок на голову. Говорят, что Ксенофонт не проронил ни од {стр. 248}ной слезы и лишь воскликнул: «Я знал, что сын мой смертен» [607].
6. Мы переживаем глубокое волнение, когда близкий человек угасает у нас на руках, подобно светильнику. Только что в нем теплился огонек жизни, и вот он умер, уста его сомкнулись, голос умолк. Еще большим трепетом охватывается наша душа в тот момент, когда мы предаем его в холодные объятия земли, прощаясь с ним со словами:
