— Узнал только после случившегося, прошу мне поверить. Я пресекаю любую самодеятельность, а потому исполнитель будет наказан самым жестоким образом, уж это я вам обещаю. Но повод для этого изуверства — межвидовая борьба, которая на Руси всегда отличалась небывалой жестоко-стью. Гражданская война — всего лишь один из способов этой межвидовой борьбы за место под солнцем, какими бы красивыми словами мы ее ни называли.
— Скажите имя. Я ведь все равно живым отсюда не уйду.
— Вы сами увидите этого исполнителя во время совещания.
— И все же.
— И все же — нет. Давайте выпьем коньячку и пойдем. Мои холуи поди уже ждут нас.
— Вы презираете всех людей. Даже тех, которые служат вам верой и правдой.
— Если бы. Увы, они — не вы. Они способны служить только за деньги, без всякой веры и без всякой правды. Я мечтал работать с вами, а не с мини-фюрером Спартаком и не с пластилиновым Зыковым. Но вы — кремешок, и все мои путы ни к чему не привели. Жаль, искренне жаль, потому что мы с вами сумели бы кое-что сделать полезного для этой хронически больной страны.
— Угробить ее окончательно?
— Вы не поняли меня. Я ведь люблю Россию, доказательством чего является место моего обитания и моей деятельности. Я преспокойно мог бы жить в вилле на Лазурном берегу, но я хочу поднять Россию до уровня Запада, а не скатиться самому на его уровень. А эти… Мне пока нужны штурмовые отряды Спартака, хотя я ненавижу фашизм. И как только Спартак выполнит свою миссию, он разделит участь Рема. А Зыков… Нет, с Зыковым я пока погожу. Он пройдоха и умница, он еще пригодится. Однако нам пора. Посошок на дорожку?
— Благодарю. Прикажете одеваться на выход?
— Зачем же? Там — охрана, а я испытываю физическое отвращение, когда их лапы ощупывают моих гостей. Мы пойдем через подземный переход. Нас уже ждет накрытый стол. Кто там?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Я, милый.
Шум отодвигаемого стула. Вероятно, мой муж вскочил.
— Ольга?.. (очень удивленно).
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Понимаю, как вы удивлены.
ХЕРСОН ПЕТРОВИЧ. Оля — моя жена. Ее роль на банкете неплохо сыграла актриса из областного театра.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Я вам очень благодарна за одиноких матерей, которым вы отстегнули целых пять тысяч. Нам с Херсоном это очень тогда пригодилось.
ХЕРСОН ПЕТРОВИЧ. С помощью этих пожертвований Зыков и вытащил меня из лап прокуратуры. Ну, что же, пойдем? У вас, случайно, нет пистолета в кармане?
— Можете меня обыскать.
— Ну зачем же? Я вам верю. Пошли?
Дальше шуршали только звуки шагов да отдельные реплики. Под землей магнитофон работал плохо.
Слышимость появилась, когда они, судя по всему, вошли в клуб. И первым громко и очень отчетливо прозвучал голос моего мужа:
— Тамара?.. Приятная неожиданность. О, и Ира здесь!
ГОЛОС ТАМАРЫ. Ира — молодец, и я никогда не забуду, что она сделала для меня лично. Дай, я тебя еще раз поцелую, Ирочка!..
Затем какие-то голоса, общие приветствия, среди которых ясно различались слова моего мужа:
— Здравствуй, Спартак. Рад вас видеть, Юрий Денисович.
ГОЛОС ХЕРСОНА ПЕТРОВИЧА. Садитесь. Выпьем по рюмочке, закусим и обсудим наши дела.
Шум отодвигаемых кресел, звон посуды, приборов, хрусталя. И отчетливый голос Зыкова:
— Может быть, первый тост мы предоставим нашему гостю, Херсон Петрович?
ХЕРСОН ПЕТРОВИЧ. Это справедливое предложение. Вы скажете что-нибудь нам?
— Скажу.
Пауза. И — крик:
— Прощай, Танечка!..'
И…
И больше мы ничего не слышали. Ничего абсолютно. И все, что я изложу ниже, — из следственных показаний единственного оставшегося в живых — Юрия Денисовича Зыкова.
'Он закричал «Прощай, Танечка!» и ударил себя в грудь кулаком. И все очень удивились, а Херсон Петрович сказал:
— Ну, зачем тратить столько патетики? Сядем, выпьем, закусим…
И мой муж сел с очень растерянным видом. А потом вдруг схватил блюдо с паштетом и швырнул его через стол в лицо сидящей напротив Ирины. Блюдо, правда, не долетело, но паштет до ее лица долетел. И Тамара закричала:
