Когда все амфоры с земляным маслом закопали, волхв сказал Стояну и Роснегу:
- Сюда местные не ходят, и варяги не сунутся. Детей стращают Чернобогом и кикиморами и сказывают им: здесь их ждёт Карачун и медведь-шатун; да и сами побаиваются. Так что, нет лучше места для завода, чем этот Медвежий угол. Вам наши селищенские мужики будут помогать в строительстве. А как рублену избу поставите да обустроитесь, зовите на новоселье. А теперича, вертаемся, лютичи, к корабосу! До моего дома должны к вечеру дойти.
Жёны Стояна и Роснега радостно приветствовали мужей, взрослых сыновей и волхва: они успели к их возвращению сварить ушицу на всю ватажку.
Ромейское судно, пропахшее земляным маслом, в заплатах и с чёрными бортами, просмолёнными за время ремонта в Лютич-граде, устремилось по притоку к Великой реке, а на Великой подняли латаный парус.
К устью реки Вревки 'корабос' дошёл к вечеру.
По-над берегом Вревки, и правым и левым, - девственный лес с редкими просветами.
Волхв полной грудью вдыхал прохладный воздух северных широт, любовался лесом, а его спутники, Рознег и Стоян, спустив парус, взялись вновь за вёсла. Ведислав удивился, увидев разлив Вревки, вышедшей из берегов; он не помнил такой большой воды.
Родные места его жены встретили волхва ласковым теплом. Лесные птахи, казалось, радовались ему и приветствовали щебетаньем.
- Почти доплыли, - сказал волхв.
Спутники волхва вновь взялись за вёсла. Десяток-другой гребков - и они увидели селище на правом берегу. За частоколом виднелись крыши домов, дымки от печей, а ноздри защекотал запах выпечки. К воде выбежали босоногие мальчишки и, увидев человека в праздничной ромейской одежде и гребцов, громко оповестили:
- Гости к Велемиру! Гости плывут!
Пребывая в тревожном ожидании встречи, волхв, услышав имя сына, впервые за долгий путь по рекам и притокам Двины и Великой улыбнулся своим спутникам:
- Жив Велемир!
За селищем и за лесной чащей, отделявшей селищенские дома и луга от усадьбы волхвов, Ведислав узрел причальную стенку, видимо, построенную по указу его рачительной Умилы. Сыновья лютичей пришвартовали корабос к причалу, а Роснег предложил:
- Иди, Ведислав! Мы опосля.
Поднявшись на довольно-таки крутой бережок, Ведислав увидел, что его бывший дом, а вернее, его пепелище заросло берёзками. Нашли-таки варяги, полонившие его, тропинку в чащобе, скрывавшей старый дом волхвов от селища! Исполнили волю Трувора!
Поодаль, за частоколом, виднелись новые хоромы, и за ними полыхал кроваво-красный закат.
Сгибаясь под тяжестью первой ноши, поднялись на берег и его спутники.
Завыл по-волчьи пёс в ответ на стук. Молодой парень и женщина открыли ворота. Парень вскрикнул:
- Отче!
Женщина, потеряв сознание, упала бы на землю, но волхв подхватил её и приказал сыну:
- Воды, Велемире!
Волхв побрызгал водичкой, а пожилая женщина, придя в себя и испив глоток воды, с дрожью в голосе сказала:
- Рани Умила не дождалась вас, пресветлый. Мор налетел на нас, забрал рани и вашего молодшего сына. А матушка ваша умерла сразу после вашего полона.
- Цветие мои прекрасные, что рано увядзавши? - восклицал Ведислав, сидя на бревёнцах и полуобгоревших - из-за дождя - санях, оставшихся со дня чьей-то давнопрошедшей тризны на кургане, и возвышал горькие мысли к душам давно - сразу после его полона - умершей матери и недавно - погибших от мора - жены и сына.
Те витали где-то в небесах, в благословленном ирье-раю, и безмолвствовали, а сожжённый их прах в сосудах, сокрытый землёй, покоился рядом с прахом множества предков.
Испытывая неизбывную вину перед женой и младшим сыном, который родился уже после его полона и которого он так и не увидел, Ведислав в первый же день после возвращения взобрался на курган и вёл речи с душами покойных, вспоминал былое, переживал те события, о коих ему поведал Велемир.
Волхв укорял себя тем, что мог бы и ранее сбежать из полона и упредить жестокие удары судьбы, и исцелить жену и сына. Из его писем только одно и дошло, но из того пергамента Умила и его родные узнали, что жив Ведислав и думает о них. Не дождались они его возвращения какую-то годину всего, захворали на переломе зимы к весне и сгорели от болезни. А в селище мор коснулся почти каждого дома: то Морена, как сказывали, налетела смрадным ветром из-за реки-Смородины да поразливала мёртвой воды в селище. Но по весне в ту злую годину Жива-Дева, обернувшись вещей птицей-зегзицей, накуковала многие лета его роду и сохранила-таки для него старшего сына Велемира.
Слёзы текли, оставляя следы на щеках, желтоватых от въевшегося загара под ромейским солнцем, а он вновь и вновь шептал и уговаривал себя: 'Слезами горю не поможешь.'
НА РЕКЕ ВЕЛИКОЙ
Над уже зазеленевшей дубравой, скрывавшей Велесово капище, взметнулись стайкой птицы. Кто-то осмелился потревожить спокойствие священного леса. И видимо не один... С высоты насыпного кургана по-над Вревкой-рекой волхв пристально смотрел на дубраву, но высокие деревья скрывали тех, кто приближался к капищу.
Взвыл пёс, разомлевший на жаре. Признав волхва истинным хозяином дома, он повсюду неустанно сопровождал Ведислава. Волхв потрепал пса за шею, и волкодав, успокоившись, снова высунул язык.
Кто бы ни потревожил Велеса в дубраве, то явно не свои - чуждые люди! Ишь как растревожили священных воронов! Вороны птицы умные и скромные. Различают людей по повадкам. 'Ищут меня!' - подумал Ведислав и увидел двух воинов верхом, торопко направлявших малорослых коней вокруг дубравы. За ними на гнедой Ярке скакал его сын Велемир. Он поднял открытую свою ладонь, издалека указуя отцу, что эти люди с миром пришли. 'Как бы ни так! Варяги с миром не приходят, за ними беды аль пабедки одолевают...' - ворчал волхв, степенно спускаясь с кургана навстречу к спешившимся сыну и варягам.
Дело прояснилось, как и предполагал Ведислав: им понадобился целитель. Их собрат-гридень, изрядно выпивший, сверзился с коня и покалечил ногу. Местные у реки Великой подсказали им ехать вверх по Вревке-речке и найти Ведислава. Воины уважительно посматривали на волхва, одетого в шёлковую ромейскую рубаху.
- Что ж, Велемире, тебе волхованье творить да прибрать на капище, а моё занятие ныне - исцеление, - губы волхва тронула усмешка при виде варягов, облачённых в кольчуги и поддоспешники в жаркий день, и он коротко молвил им: - Надобно мне домой за травами-то заехать!
Волхв обнял сына, с лёгкостью взлетел на Ярку, глянул на варягов-наёмников и тронул кобылку вскачь.
Нахмурился волхв: уловил удивление и одобрение варягов, узревших его посадку на кобыле.
