которого лепит нужные молекулы? В прямой доступности — только воздух. Ну, ещё металл, из которого сделан сейф, но поскольку сейф при дупликации не повреждается, стало быть из него вещество не тянут. Остаётся исключительно воздух. Однако воздух — это в основном азот и кислород, ну примеси ещё, но в мизерном количестве. Спрашивается: как дупликатор копирует золотые слитки? В воздухе золота нет. Стало быть — синтез. Ядерный синтез при нормальных условиях? Без запредельных температур и давлений? Без побочных эффектов в виде различного излучения?
М-да. Учёный в Сиверцеве скептически поджимал губы. А ведь ты, обращался к мечтателю-Сиверцеву учёный-Сиверцев, работу дупликатора воочию не наблюдал. Судишь о ней только со слов Психа. О какой достоверности может идти речь?
Однако, далее: не менее важный вопрос — энергия. Дупликатор где-то должен черпать энергию для синтеза (затраты на сканирование и на поддержку оперативной памяти в сравнении с синтезом ничтожны, смело можно ими пренебречь). Однако тут имелась вполне правдоподобная версия: аномальная энергия Зоны. Во время выбросов её изливается очень много. Если она способна подпитывать существ Зоны, значит и синтез обеспечить в состоянии. В пользу этого говорила и необходимость зарядки артефактов — зарядка и есть накопление нужного объёма аномальной энергии. Бездоказательно, но в целом хотя бы правдоподобно.
В конечном итоге Сиверцев вынужден был признать, что попытки грамотно обосновать работу дупликатора порождают больше вопросов, чем непротиворечивых догадок.
— Ваня! Не спи! — отвлёк его Псих.
— Я не сплю, — уныло отозвался Сиверцев. — Я думаю!
— Думать будешь, как на ночлег устроимся. А пока не отвлекайся!
Очередной перелесок неожиданно оборвался и впереди открылась железнодорожная ветка, тянущаяся перпендикулярно вектору движения Психа с Сиверцевым. Псих указал влево:
— Вон там когда-то был мост через реку. Сейчас он обрушен, только быки сохранились. Там тоже можно переправиться, но туда мы сейчас не пойдём. Нам ещё южнее.
Они взобрались на насыпь, переступили через рельсы и двинулись дальше. Сиверцев быстро ощутил изменения: воздух стал более влажным, а ещё явственно стали чувствоваться смрадные испарения, поднимающиеся с Болота. Вроде и ветра не было, а миазмы нос недвусмысленно улавливал даже здесь. Странно — по ту сторону железнодорожной ветки Сиверцев не чувствовал ровным счётом ничего. Нетипичная граница для запахов, вообще-то!
Если не брать в расчёт запахи, о близости Болота Сиверцев за добрые два часа вспомнил лишь однажды: далеко слева кто-то жалобно заверещал. Раз, другой, а потом звук резко оборвался. Легко было представить почему. Кому-то финиш жизненного пути, а кому-то всего-навсего очередной обед…
С некоторой тревогой Сиверцев задумывался о второй переправе, и чем дальше, тем чаще. Опять плот, опять мокрые ноги и, что хуже всего, спина речного чудища рядом с плотом? От подобных мыслей неприятно холодело вдоль позвоночника.
Однако всё оказалось ещё неожиданнее: Псих вывел Ваню к довольно странному месту — грубой бревенчатой плотине в одном из узких мест ниже по течению. Плотина держала воду не очень — щелей в ней было предостаточно и струило оттуда будь-будь, но это и Психа, и Сиверцева интересовало мало. Главное, что по кромке плотины можно было пройти практически не замочив ног.
— Ты, главное, осторожнее, — предупредил Сиверцева Псих. — Особенно, когда ступаешь. Помни: всё, что слева, легко может оказаться не плотиной, а просто плавником. Ступишь на брёвнышко и тут же окунёшься вместе с ним. К плотине много всякого дерьма сплывается. Ну а справа сам видишь…
Справа около плотины уровень воды был примерно на метр ниже и сверзиться туда с бревенчатой кромки не больно улыбалось. К тому же неизвестно — глубоко там или нет. Но даже если и неглубоко, мало ли — торчит какой-нибудь кол или арматурина. Нанизаешься, словно дичь на вертел. Будет крокодилам шашлык.
— А кто её построил-то? — поинтересовался Сиверцев, с сомнением глядя на замшелые брёвна, торчком вбитые в дно реки.
— Не знаю, — пожал плечами Псих. — Какая разница? Давай за мной.
Следующие минут пятнадцать Ваня ни на что не отвлекался, почти не смотрел по сторонам и малость взмок. Но по истечении указанного времени они с Психом стояли на сухом и река теперь была позади.
— По-за-ди крутой поворот, по-за-ди обманчивый лед, — тихо пропел Псих, вздохнул и добавил: — И ещё холод в груди, тоже позади.
Они стояли на изначальной границе Зоны — после второй катастрофы именно здесь она проходила. Всё, что севернее, а севернее располагалось Болото, уже тогда было Зоной. Всё, что южнее, Зоной стало несколько позже, после первой волны расширений. Где-то там, впереди, километрах в четырёх-пяти к востоку возвышалось неказистое зданьице старого кордона.
— Вторая переправа мне понравился больше, — признался Сиверцев с нескрываемым облегчением. Псих состроил виноватую рожу и неожиданно признался:
— Я вообще-то не хотел тебя пугать, поэтому не сказал… В общем, бывали случаи, когда людей снимали прямо с плотины.
Сиверцев невольно напрягся.
— Кто? — уточнил он, заранее уверенный в ответе.
— Да эти самые, зубастые-когтистые… Сволочи, одним словом.
Фраза, в сердцах произнесённая Сиверцевым, была категорически непечатной, но удержаться он не смог, да и не пытался. Псих, выслушав, понимающе кивнул и заверил, что совершенно со всем вышесказанным согласен.
А ещё примерно через час они дотопали до кордона. Откровенно говоря, от солидного слова «кордон» Сиверцев ожидал большего. А оказалось, что это одноэтажное здание в несколько комнат, с плоской крышей и без единого целого стекла. Кое-где и рамы были из оконных проёмов безжалостно выворочены. А ещё стены белого кирпича были щербатыми от пуль, ни дать, ни взять — Рейхстаг в сорок пятом.
— Не хилая тут война когда-то шла… — задумчиво протянул Сиверцев, глядя на отметины.
— Говорят, да, — согласился Псих. — Ну, пошли под крышу. Там никого, я чувствую.
«Чувствует он, — недовольно подумал Сиверцев. — Хорошо ему чувствовать! А тут идёшь и на лужи уже с опаской смотришь — вдруг кто вынырнет…»
Тем не менее на ночлег они устроились с относительным комфортом. Погрелись у костра (кстати, вот он, плюс выбитых окон: можно жечь огонь прямо в помещении без риска угореть), ещё раз перекусили, на этот раз с чаем и даже какими-то сладкими печенюшками, Псих надул спальник и предложил Сиверцеву отдыхать, а сам вызвался подежурить. Ваня не возражал. За два дня они с Психом отоспались капитально, но сегодняшний день Сиверцева преизрядно вымотал, причём больше морально, чем физически. Поэтому Ваня отрубился быстро, даже сам не заметил когда это произошло. Вроде бы только прилёг, поёрзал, прикидывая насколько удобно будет почивать на модерновом надувном спальнике, и вдруг разом провалился в кромешную черноту. Даже внутрь спальника не забрался — так и уснул поверх.
Тяжёлый выдался день. А ведь собирались — всего-то! — турнуть беспечных чужаков-чечако от схрона. Молодец Псих, велел экипироваться как на реальный выход. Каково бы сейчас им было, выскочи оба налегке? Воистину: идёшь на час, припасов бери не меньше чем дня на три.
Глава четырнадцатая
Очнувшись, Храп долго не мог сообразить где он и зачем он. В поле зрения наблюдалась в основном жёсткая коричневая трава, в которой Храп лежал физиономией. В висках молотками стучал пульс; особенно сильно — в левом.
Храп приподнялся на руках и сел. Левой части лица сразу стало щекотно. Храп машинально провёл в этом месте ладонью, а когда отнял — тупо уставился на неё. Ладонь была сплошь в кровище.
И тут в голове словно что-то щёлкнуло: Храп всё вспомнил. Не частями, не постепенно — всё разом. И как Тучкин засёк каких-то олухов у агропромовского забора, и как сам он дружеским пинком поднял со
