Могучие шандаларские боры гнили на корню, рушась в податливые мутные потоки.
Страна умирала на глазах. Даже те, кто не сбежал в самом начале, стали подумывать об отъезде. И именно в то время несколько безумцев решили не дать ей умереть.
Не думайте, что это было легко.
Мирон сидел в общем зале за столом с цимарскими моряками: один из трех кораблей, стоящих у причала Зельги, пришел недавно из Цимара. Вероятно, за шкурками выдр — мягким золотом Шандалара. Сидели уже не первый час, поэтому в голове у всех немного шумело. Утренний разговор в зальчике Даки ни к чему, в общем, не привел. Мэр глубокомысленно высказался, мол нужно все как следует взвесить, и удалился; следом, вообще не обронив ни слова, вышел настоятель Уордер. Учитель виновато попрощался и намекнул, что его обширные знания всегда к услугам Даки и Воинов. Невозмутимый по обыкновению Лот Кидси, проводив капитанов и вернувшись, сообщил, что с запада намеревался явиться еще кое-кто из Братства, чуть ли не сам Протас Семилет. Мирон несколько оживился, Демид переполнился решимостью что-нибудь предпринять, но что именно — пока и сам не понимал.
Даки грустно вздохнул, глядя на Воинов. Оставалось лишь немного выждать: в воздухе пахло переменами.
Однако Мирон не предполагал, что ждать придется так недолго. Цимарцы только-только завели речь о новостях на юго-восточном побережье, третий бочонок едва успели откупорить...
На плечо Шелеху легла чья-то легкая рука. Он обернулся — у стола возник монах с архипелага, кутающийся в длинный плащ. Лицо монаха рассмотреть не удавалось, глубокий и низко надвинутый капюшон рождал густую, как шандаларские ночи, тень.
— Два слова от настоятеля Ринета. Прошу к хозяину.
Мирон встал, поклонился цимарцам и поднялся вслед за монахом на второй этаж. Комната Даки располагалась в самом конце узкого коридора. Перед дверью ждал Демид, переминаясь с ноги на ногу.
Монах негромко постучал; рукав плаща при этом сполз, обнажив сухой кулак.
Изнутри донесся зычный голос Даки:
— Входите!
Трактирщик сидел за письменным столом прямо напротив входа. Перед ним лежала раскрытая книга совершенно необъятной толщины, в руке белело гусиное перо. Рядом сидел Лот Кидси, ероша густую шевелюру.
Монах сразу заговорил:
— Я — Рон. Меня послал Ринет Уордер, поразмыслив над сегодняшним разговором в таверне. Он велел передать следующее: Воинам нелишне будет потолковать с одним человеком из Тороши. Зовут его Лерой, а найти его можно на улице Каменщиков, у лавки Эба Долгопола. Спросите у Лероя: как получить ответ на трудный вопрос? А потом — думайте. И, да хранит вас Река.
Монах поклонился и тенью выскользнул за дверь. Голос его, внятный и негромкий, растворился в полумраке комнаты. Никто не успел проронить ни слова; Даки так и продолжал сидеть с пером в руке над недописанной строкой в раскрытой книге.
Огоньки свечей давно перестали колебаться, а молчание не прерывалось.
— Гм... — Даки наконец отложил перо. — Садитесь, чего стоите? Вон скамья.
Мирон с Демидом, столбами застывшие посреди комнаты, прошли к длинной лавке у стены с росписями и опустились на гладко струганное покрытие. Снизу, из зала, долетала Фролова песня.
— Ты был прав, Даки, — сказал Лот негромко. В этой комнате, где вкрадчиво мерцали свечи, громко говорить было просто невозможно. — Монастырь не остался в стороне. Но почему настоятель Уордер промолчал утром?
Даки пожал плечами и задумчиво подпер ладонями голову.
— Не знаю... Скорее всего, он почему-то не захотел высказываться при всех. А может, хотел сначала посоветоваться с монахами. На острова он, конечно, редко попадает, но в приходе Зельги всегда гостят двое-трое из монастыря. У них даже лодка есть специальная.
Это было правдой: Мирон знал, что монахи не боялись моря. Они вообще мало чего боялись. Особенно обитатели монастыря с острова Сата.
Лот Кидси сосредоточенно вертел в пальцах монету. Шрам на его левой щеке стал совсем белым, не то что семь лет назад, когда Мирон последний раз обнял Лота перед походом Багира.
Тогда шрам рдел, словно огонь в камине, даже рыжая борода не могла его скрыть. Не скрывала, впрочем, и теперь.
— Кто-нибудь слыхал об этом Лерое?
Мирон с Демидом переглянулись и отрицательно развели руками: не слыхали, мол. Даки кашлянул.
— Да где уж вам... Кхм... Это ведь лет тридцать назад случилось.
Он на секунду умолк, и нетерпеливый Демид тут же встрял:
— Что случилось?
Даки одарил его тяжким взглядом. Порылся, видать, в памяти, и лишь потом сказал:
— Говорят, ходил он к одному старику-ворожею, который будто бы видит прошлое. О чем Лерой его спрашивал — не знаю, да и никто, поди, не знает. А сам Лерой как воротился — молчун стал, каких мало. Долгопол, сосед его, мне сказывал, когда за товаром в Зельгу наведывался, — за неделю если слово-два вымолвит, и то много. Одним словом, темная история.
— Постой-постой, — Мирон догадался, что имел в виду монах-посланник. — Значит, мы должны нагрянуть к Лерою, выспросить где живет тот старик-ворожей, а у него уж разузнать все о лже-Знаках? Так, что ли?
— А жив ли этот старик? — усомнился Демид. — Если лет тридцать назад он уже был стариком...
— Ворожеи живут долго, — оборвал Даки. — Или ты еще что-нибудь предложить хочешь? Валяй, мы послушаем.
Демид смутился:
— Ну...
— Подковы гну, — проворчал Даки. — Ладно уж. Я и сам об этом подумывал. Придется вам для начала в Торошу податься. Долгопола я давно знаю: много лет торгую. У него и остановитесь. Поклон от меня. Ну, и гостинцев наготовлю позже. Сделаете все, как монах сказал. Потолкуете с этим Лероем, авось что и расскажет. Хотя, полагаю, разговорить его будет непросто. Если все, что болтали — правда, знать, путь вам новый к тому старику. Ясно?
Лот Кидси, внимательно слушавший Даки, коротко кивнул. Демид не преминул осведомиться:
— Все пойдем?
— Идите втроем, — посоветовал Даки. — Мало ли что?
— А ты? — невинно полюбопытствовал Демид.
— Я живу в Зельге, — сказал, как отрезал, Даки. Голос его вдруг стал словно жесть. — А ты, парниша, языком мели поменьше. Усек?
Демид притих.
— Цимарцы завтра с утра в Торошу отплывут, — сказал Мирон нейтрально. — Может, с ними договориться? Быстрее все-таки...
Даки мгновенно смягчился, стал обычным: ворчащим и добрым.
— Да говори уж, суше!
Мирон вздохнул:
— И суше, понятно...
Демид заулыбался.
— Это мне нравится. По-честному, без маскировки. Суше, мол, и ноги целее.
— На том и порешим, — Даки поднялся. — Лот, заскочи ко мне перед сном.
Рыжий Воин согласно кивнул.
Когда Мирон потянул на себя тяжелую дверь комнаты, в щель хлынула песня; она становилась все громче.
Пели в большом зале таверны:
