полицентричным, но и протекал как бы на нескольких различных уровнях параллельно.
На авансцене политической жизни шла энергичная борьба за гегемонию между наиболее влиятельными царствами. В эту борьбу с переменным успехом время от времени вмешивались ван со своим еще сохранявшимся сакральным авторитетом старшего в роде великих чжоуских правителей, а также правители сравнительно мелких царств и княжеств. Порой активную роль в такой борьбе играли и вторгавшиеся в бассейн Хуанхэ варварские племена жунов и ди, иногда разорявшие целые царства, как это случилось с Вэй. На другом, более низком уровне, т. е. в рамках каждого из царств, особенно крупных, шла своя острая политическая борьба между враждующими аристократическими кланами и возникавшими в рамках царств новыми уделами, причем эта борьба обычно тесно переплеталась с враждой царств между собой, в результате чего затягивались запутанные узлы острых интриг и политических конфликтов. Наконец, на нижнем уровне крестьянской общины протекали свои интенсивные процессы развития. Осваивались новые земли, расселялись и этнически смешивались в ходе расселения выходцы из разных районов, уделов, даже царств. Усиливались внутренние связи между различными частями чжоуского Китая, создавались предпосылки для экономического развития, для процесса приватизации, товарно-денежных отношений, что способствовало сложению фундамента будущей китайской общности.
Все эти проявления генерального исторического процесса, протекавшего в чжоуском Китае в VIII—V вв. до н. э., в свою очередь вели к интенсификации политической жизни, резкому увеличению конфликтов, усилению внутренней борьбы и придворных интриг, причем главной и господствующей тенденцией этого периода стал столь хорошо известный специалистам феномен феодализации. Суть этого явления (речь идет лишь о социально-политическом феномене, но не о социально-экономических отношениях, не о формации, хотя стоит заметить, что ряд китайских историков-марксистов, как, например, Фань Вэнь-лань или Цзянь Бо-цзань, видели здесь и феодализм как формацию) достаточно сложна и многогранна, чтобы остановиться на нем специально. Это существенно и потому, что подобный феномен едва ли не ранее всего в мире именно в истории чжоуского Китая проявил себя наиболее ярко, став чем-то вроде эталона феодализации и во многом предвосхитив аналогичные явления в раннесредневековой Европе.
Дело в том, что если в западночжоуском Китае существовала лишь одноступенчатая иерархическая лестница – вану на правах вассалов подчинялись правители уделов, имевшие княжеские титулы гун, хоу, бои др. и именовавшиеся сводным обозначением чжухоу (князья), то теперь иерархия стала многоступенчатой. Во главе Поднебесной по-прежнему стоял ван, сын Неба. Формально его вассалами продолжали считаться правители царств, носившие только что упомянутые титулы, чаще всего «гун». Им в рамках царств подчинялись в качестве вассалов правители автономных уделов, причем именно это, третье звено иерархической лестницы власти стало в Чуньцю центром политической активности.
Уделы новой волны, о которых идет речь, обычно давались в пожалование от имени правителя царства его родственникам, чаще всего сыновьям, и заслуженным сподвижникам. Собственно, именно присвоив себе право наделения уделами, до того бывшее исключительной прерогативой сюзерена-вана, правители царств де-факто обрели политическую независимость. Первые уделы такого типа стали создаваться в крупнейшем царстве Цзинь еще в VIII в. до н. э. Затем их начали создавать в Ци, Лу и других царствах. Это жесткие структуры феодально-кланового типа, в каждой из которых глава клана, титулованный аристократ (он имел титул цин), был всесильным властителем. Стоя во главе тесно спаянного клановым родством удела, такого рода наследственный аристократ обычно приобретал большое влияние в царстве. Он, как правило, занимал наследственную (чаще всего министерскую по значению) должность, опирался на своих родственников и сподвижников и вел непрестанную борьбу за высокое положение и соответствовавшие ему престиж и влияние с другими соперничавшими с ним удельными аристократами своего царства.
Характерно, что местническая борьба такого рода при слабых правителях царства перерастала в активные, порой даже вооруженные столкновения с соперниками, не говоря уже о придворных интригах. В этой борьбе складывались коалиции, гибли одни и усиливались за их счет другие уделы. Конечный итог борьбы, длившейся практически на протяжении всего периода Чуньцю, в разных царствах бывал различным. В некоторых, как Цинь и Чу, правители царств сравнительно быстро одолевали центробежные силы феодально-удельной знати и превращались во всесильных правителей. Это был оптимальный итог, так что неудивительно, что именно Цинь и Чу в III в. до н. э. повели между собой последний бой за объединение Китая. В других царствах, как в Ци, борьба вела к усилению отдельных удельных правителей (цинов) и к захвату одним из них трона; в остальных, как в Цзинь или Лу, – к распаду царства на части или к ослаблению царства в связи с разделением его цинами на сферы влияния.
К числу наследственных аристократов принадлежала еще и большая прослойка так называемых да-фу, которые отличались от цинов тем, что не имели собственных владений и вынуждены были добывать себе пропитание и делать карьеру службой, в основном военной. Да-фу – это своего рода древнекитайские рыцари. Среди них были сыновья и внуки тех же правителей и цинов, не говоря уже о самих да-фу. Особенностью этого слоя было то, что они в условиях постоянных войн достаточно быстро истребляли друг друга, что играло определенную роль для структуры в целом, не создавая излишних проблем с обеспечением аристократов да-фу достойным их образом жизни. Подчас да-фу занимали место цинов и бывали владетельными аристократами, но это бывало лишь в виде исключения. В целом же да-фу занимали ту же ступень, что и цины. Это была наследственная знать.
Четвертое звено иерархической лестницы феодализировавшейся политической структуры периода Чуньцю являла собой прослойка служивых-ши. Это были представители младших ветвей владетельной знати, выходцы из боковых аристократических линий (да-фу), которые не имели ни титула, ни должности, но были неплохо образованными и имели связи в мире знати. Возможно, к этому разряду людей примыкали и выходцы из низов, сделавшие успешную служилую (военную либо чиновничью) карьеру. Словом, термином «ши» с VIII—VII вв. до н. э. в чжоуском Китае стали обычно обозначать своего рода профессионалов, готовых идти на службу туда и к тем, кто и откуда их позовет. Но это не была служба слуги, низшего обслуживающего персонала. Речь идет о службе иного рода, практически о положении верного и уважаемого вассала, на которого можно положиться и который знает и свято соблюдает еще неписаный, но уже жестко фиксированный в обществе закон чести.
Не имея в своем распоряжении ничего, кроме обеспечивающего их статус закона чести, да-фу и ши строго соблюдали его и выше всего чтили в себе именно это. Суть кодекса аристократической этики, о котором идет речь, складывалась веками и в VII—VI вв. до н. э. обрела уже отточенные формы: строгое соблюдение норм иерархии и вассальных обязательств (я служу своему господину, или, иначе, «вассал моего вассала – не мой вассал»); обязательный учет степени кланового родства в связи с возможными претензиями на должность и власть; преданность господину до конца; принятые нормы поведения на поле боя, равно как и при исполнении должностных обязанностей; культ аристократизма в жизни, т. е. строгое соблюдение обязательных норм этики в соответствии со своим статусом. Уже упоминалось, что да-фу как особый социальный строй быстро сходили на нет. Однако служивые-ши, количество которых со временем все увеличивалось, превратились в чжоуском Китае в нечто вроде личных дворян и в качестве таковых внесли немалый вклад в его историю. Именно этот низший слой удельно-клановой знати оказался со временем решающим звеном в борьбе правителей за усиление их власти.
Правители царств боролись за гегемонию по меньшей мере с начала VII в. до н. э., когда знаменитый реформатор Гуань Чжун помог усилиться и стать гегемоном-ба своему царственному патрону, цискому Хуань-гуну. После смерти Гуань Чжуна и Хуань-гуна влияние Ци ослабло, а гегемоном-ба вскоре стал цзиньский Вэнь-гун, сумевший в длительной и полной интриг политической борьбе одолеть соперников и создать сильное царство, упрочение власти в котором он видел в том, чтобы не создавать уделы во главе с родственниками, могущими претендовать на трон. Вэнь-гун щедро наделил уделами неродственных ему
