в результате которой деморализованные тжекеры полегли все до единого, а у альбионцев прибавился один раненный в руку. В течение следующей четверти часа команда принца Моро прочесывала сантону; заглядывали в самые дальние углы. Найдены двое. Оба убиты на месте.
Капитан «Киликии» и трое тжекеров забаррикадировались было в той самой каюте, откуда в самом начале выносили сундук-обманку, но пара мушкетных выстрелов сквозь дверь вынудила их к сдаче. Как выяснилось, капитан волею случая был смертельно ранен одним из выстрелов, а без вожака матросы запаниковали и сдались в надежде сохранить жизни.
Их резать действительно не стали: просто вытолкнули за борт.
И все. Из тех, кто пришел на «Киликии» к Амасре, в живых остался только полумертвый от страха Пич, прячущийся в каюте у Альмеи, да еще схоронившийся на паринькете матрос-тжекер, который услышал выстрелы и звуки схватки и почему-то решил пересидеть ночь наверху. Обнаружил его кассат только следующим утром, когда «Киликия» уже изменила первоначальный курс и шла почти точно трамонтане. Последнего тжекера тоже выпихнули за борт и его вопли довольно быстро утихли, заглушенные плеском волн и скрипом рангоута да такелажа.
Так уж случилось, что в течение ночи Ральф лично не убил ни одного человека. Александр после всего выглядел бледнее обычного и велел Устину получше вычистить окровавленную шпагу. Фример, напротив, выглядел браво и довольно, подкручивал ус и то и дело замечал – неплохую-де трепку они устроили этим негодяям!
Кассат к рассвету был не в духе: если в процессе бойни он всецело помогал Ральфу и его союзникам, то после нее недвусмысленно изобразил неодобрение, хотя, с другой стороны, не скрывал, что осознает – иного выбора у команды Александра не имелось.
Ранее Ральфу доводилось и в стычках с лиходеями участвовать, и защищать собственную жизнь в городских трущобах. И все же недавняя резня подействовала на него гнетуще.
Ночь кое-как переждали, а с рассветом двое уцелевших матросов с «Гаджибея» под руководством Зимородка и Фримера полезли убирать лишние паруса: погода портилась, ветер усиливался и совладать с управлением сантоной таким количеством народа стало невозможно. Оставили стоять флок, высоченную тринькетину и стралет. «Киликию» сразу перестало валять, а ходов, как ни странно, почти не убавилось. Фример правил, не скрывая удовольствия – видать, нечасто ему доводилось лично удерживать ветер руками, иные заботы одолевали, начальственные. Ральф альбионца прекрасно понимал – кто хоть однажды испытал, каково это, управлять кораблем, который послушно отзывается на каждое твое движение, никогда и ни за что не откажется испытать это снова. Ральфу заступать на тимон предстояло в полдень, следовало отдохнуть перед вахтой.
Он спустился в пров-кубрик; там солдат Исмаэля Джуды отмывал дощатый настил от натекшей крови. Вскоре солдат закончил и ушел отмывать второй кубрик, а еще чуть погодя в тамбучу заглянул принц.
– Ральф! Вы здесь? А, вижу, здесь…
Александр ловко соскользнул по асигуту, встал под тамбучей и прищурился – после освещенной солнцем фашты в кубрике было сумрачно.
Ральф приподнялся с рундука, на который было прилег, и сел.
Свыкнувшись с полумраком, Александр приблизился и уселся на рундук напротив.
– Что-то мы давно не беседовали, – сказал он с непонятной интонацией. – Хочется поговорить – ни о чем, без всякой цели.
– В подобных мероприятиях ни о чем говорить некогда, – сухо отозвался Ральф. – Как-то не до того…
Принц помолчал немного.
– Вас выбило из колеи то, что пришлось убить всех этих прощелыг? – неожиданно спросил он.
Зимородок неопределенно передернул плечами. В самом деле – а что ответишь? Не девица же он, чтобы падать в обморок при виде крови.
Но… что-то все-таки грызло изнутри.
– Бросьте, Ральф, – убежденно сказал принц. – Это разбойники, самые настоящие морские разбойники. Вы заглядывали в кладовую капитана?
– Заглядывал, – буркнул Ральф.
– Ну вот! Мне отчего-то даже не хочется задумываться о судьбе тех, кому раньше принадлежали все эти вещи. Земли близ устья Эгиптоса формально все еще относятся к империи. И я как альбионский принц имею право карать пиратов на месте, как бы они ни называли себя – пиратами, корсарами или тжекерами.
– Я все понимаю, Алекс, – тихо сказал Зимородок. – И я отдаю себе отчет: не соверши мы то, что совершили, перед рассветом расправу учинили бы над нами. Собственно, меня гложет не то, ЧТО мы сделали, а то, КАК мы это сделали. Как-то очень кроваво и безжалостно. Возможно, я рассуждаю по- слюнтяйски… Ах, проклятие, как бы объяснить…
– Я понимаю вас, Ральф, – серьезно промолвил Александр. – Знаете, наверное, я тоже должен мучиться чем-то подобным, ибо это первая стычка не на жизнь, а на смерть на моем веку. Но я ничего не чувствую, Ральф! Во время боя мною владели азарт и возбуждение, а сейчас я не чувствую ничего. Ни-че-го! Разве только радость оттого, что мы одолели тжекеров. Наверное, это худо, верный мой штарх? Может быть, вы приняли на себя раскаяние, которое предстояло испытать мне?
Они некоторое время помолчали.
– А мне ведь еще придется перед Альмеей объясняться, – пробормотал Александр. – Она выглянула из каюты после всего. Выглянула – и заперлась снова.
– Полагаете, необходимо перед ней объясняться?
– Надо же как-то обосновать тот факт, что мы захватили нанятый ею корабль, перебили экипаж и теперь правим туда, куда нам нужно, а не ей.
– Она сама призывала нас к бегству, какие уж тут обоснования!
– К бегству! Наше бегство вряд ли серьезно повредило бы ее планам, – сказал Александр. – А вот смена экипажа…
– Я бы предпочел не вдаваться в планы госпожи Альмеи. – Ральф несколько оживился, хандра медленно из него улетучивалась. – В конце концов, это по ее воле мы попали из огня да в полымя. В самое бандитское гнездо.
– Тем не менее она пыталась спасти нас.
– Или же делала вид, что пытается. Уж простите мне чрезмерную подозрительность.
Александр усмехнулся:
– Да уж… Вы удивительно полярный человек, Ральф. То горюете по трем дюжинам зарезанных и утопленных пиратов, то подозреваете небо знает в чем девушку, пытавшуюся нас спасти. Впрочем, я сам такой.
Принц чему-то улыбнулся.
– Кстати, – продолжил он. – Вы видели, как поражался дядя моему обращению со шпагой?
– Видел.
– А ведь недурно я, а? Уроки Тольба не прошли даром. Сколько раз я представлял, как впервые применю фехтовальные навыки в деле! Честно говоря, представлялось совсем другое. И быстро как-то все… руки сами все сделали, голова только изумленно разевала рот да выпучивала глаза!
Принц нервно хохотнул.
– Счастье, что у тжекеров не нашлось огнестрелов, – заметил Ральф. – Могло и хуже закончиться, все- таки их было под сорок.
– Сорок один, если считать и юнгу. И, кстати, огнестрелы у них были – они и сейчас заперты в крюйт- камере. Капитан «Киликии» своим охламонам не очень-то доверял. А от нас не ожидал такой прыти. Но все- таки здорово мы их! Черт возьми, приятно ощущать себя победителем такой оравы. А ведь нас было вчетверо меньше.
– Охламоны эти, поди, привыкли безоружных грабить, – предположил Ральф. – В прибрежных поселениях Пропонтиды, я слышал, оружие носить разрешено только знати и некоторым гильдейцам. Простолюдин даже защититься толком не в состоянии. А стражи там нет как таковой, места малолюдные… Н-да.
– Вот и скажите после этого, что империя не нужна! Сильная империя – это сильная армия и флот, когда
