старика.
— Сделай так, чтобы этот ильмек четко отвечал на вопросы, — наконец-то я сформулировал, чего хочу от разговора.
Зель неуверенно посмотрела на меня, казалось, не понимая, что я от нее требую. Взять бы ее за шкирку и толкнуть к ильмеку, чтобы пошевеливалась. Тогда поймет, что значит защищать человека.
Я не стал этого делать. Нельзя.
Ицли развеселился.
— Зачем ты суетишься? Совершаешь глупые поступки? Говоришь бессмысленные слова?
— Я хочу понять.
— Это не нужно. Твой разум сам всё сделает за тебя. Понимание может лишь помешать.
И тут же, без перехода приказал Шандар:
— Убей его!
Зель вздрогнула, вытащила нож и резким движением попыталась воткнуть его мне в сердце…
— Ты ведь помнишь, что было? — въедливо спросил Ицли.
Я попытался сообразить. Так. Шандар стоит сзади меня — как раз там, где она встала, когда пришла. Она расслаблена и не видит ни от кого угрозы. И даже не собирается меня убивать… Но ведь я практически почувствовал, как нож проходит у меня между ребер! Нет раны. Я невредим. Словно кто-то вернул нас к самому началу разговора с Ицли.
Вот оно. То, что пытается сказать мне ильмек.
— Скажи, Ицли, — я попытался удержать себя в руках, — Ты можешь вернуть меня к самому началу?
— Началу?
Я понял, что неправильно сформулировал, и добавил:
— К тому моменту, когда я был значительно моложе.
— Сколько времени ты на Бриссе?
Иносказания ильмека уже почти полностью понимались мной, но я всё же решил уточнить:
— Ты контролируешь только то, что находится на планете?
— Я — да. Каждый хозяин лишь самому себе.
Что он имеет в виду? Неужели он намекает на то, что именно я перемещался в прошлое? То есть, был ли я причиной этого перемещения, или Ицли? Наверняка, ильмек умеет много больше, чем я, если я действительно что-то могу.
— Но зависит ли это от способностей? И от чьих? — задал я очередной вопрос в этой бесконечной игре, в которой нет выигравших, а проигравшие — все.
— Любой способен лишь на то, на что он способен.
Но меня было уже не сбить:
— Кто это делает? Ты или я?
Ицли усмехнулся, растягивая шрамы на лице.
— Ты можешь многое. Сам. Пробуй.
— Могу? И что же? — я хотел узнать всё и сразу.
— Тебе самому это решать… А теперь иди — ты получил, что хотел.
Вот в чем — в чем, а в этом он абсолютно прав. И даже больше.
12. Брисс
Бурховская штуковина лежала на полу, прикрытая тканью, но всё равно мозолила глаза. Пока никто посторонний о ней не знает — она не опасна. Я сидел на пятках, пытаясь отрешиться от окружающего мира и уйти в свой микрокосм. Понять себя невероятно сложно, гораздо сложнее, чем составить представление о ком-нибудь. Вполне реально просчитать поступки другого человека и сделать выводы о том, что и как он сделает. Это — уровень обобщений.
Сложнее понять, что при этом человек думает. Мысли и действия не обязательно совпадают. Но весьма малому количеству людей под силу скрыть недовольство своими поступками, если таковое есть.
Но каков я сам? Что движет мною? Ведь даже задавая себе вопросы, я уже меняюсь. В какой момент я ближе к точному восприятию себя?
Внутри меня лишь тьма. И перед закрытыми глазами — тоже тьма. Нужно сосредоточиться на дыхании и не думать. Чтобы мысли ушли, чтобы они не тревожили меня…
Хотя я сидел с закрытыми глазами, но совершенно точно воспринимал на слух, что происходит вокруг. Вот мягкие шаги Шандар — неодобрительные, но понимающие. Вот покашливание Рустама — уж не заболел ли? А вот резкие удары каблуков об пол — раздраженно прошлась Лена и уселась на диван — скрипнула пружина.
Как тут вникнуть в себя, если столько внешних помех? А если ими воспользоваться? Воспользоваться чужим восприятием и от него перейти к своему? Не могут же они все никак не относиться ко мне. Или могут? Наверняка для Лены я — раздражающий фактор. Чем дальше, тем она становится раздражительнее по отношению ко мне. Про остальных и загадывать не буду — даже представить не могу.
Я настроился на зель. Оказалось, это довольно просто сделать.
Сначала определить ее местоположение в пространстве относительно меня. Представить как можно подробней и почувствовать себя ею.
Шандар. Настолько гармоничная, что это кажется невозможным, но при этом настроенная на одну цель — убить красиво. В этом смысл ее жизни. А мелкие помехи, в виде работы охранником, всего лишь эпизод жизни.
Еще немного, и я смогу увидеть, как она думает…
Зеленоватая глубина, в которой отовсюду грозят опасности. И надо уберечь свой маленький воздушный пузырь, не дать ему улететь к поверхности, чтобы выжить в тяжелом холодном мире. Но есть кто-то, кто слабее тебя. Тот, у которого нет своего воздуха. Он задыхается, машет руками, пытается всплыть, но цепкие щупальца октопуса крепко держат у самого дна. Еще мгновение, и человек погибнет. Надо совсем немногое — поделиться с ним воздухом. Конечно, у тебя станет его меньше, но неловкий, ничего не умеющий человечек сохранит свою никчемную жизнь. Его просто жаль. Шандар отрубает щупальца морского чудовища и щедро снабжает воздухом неловко барахтающегося человека.
Надо ли говорить, что этот человечек — я?
Она считает, что спасать меня — ее долг? Мы даже не заключили официального соглашения — я упустил из виду, а Шандар не напомнила. Да, в ряду ее ценностей я занимаю место подобное тому, что занимает домашний питомец у людей.
Заслужил.
Я покинул внутреннюю сущность Шандар и нащупал Лену.
В мозгу возникали картинки, быстро сменяющие одна другую. Первая встреча с Леной. Жизнь на Хань. Спуск на Зельде. Побег с нее. Брисс. Каждый раз Лена была другой. Разной. Никогда не повторяясь, даже в мелочах.
Я настроился на нее. И увидел.
Бескрайнее поле, почти сплошь покрытое какими-то синими цветками. Ветер колышет их стебли, доходящие Лене почти до пояса. До самого горизонта нет никого, кроме темной фигуры, стоящей сбоку, на краю взора.
Узнать ее легко — это я. Выгляжу я несколько странно в Лениных ощущениях — будто стремлюсь к ней и в то же время отстраняюсь. Это противоречие одновременно и пугает ее, и притягивает.
Будь ее воля, Лена схватила бы меня и не отпускала. Достаточно протянуть руку, чтобы поймать ускользающую тень — меня — но рука не поднимается. Что-то противодействует ей.
И от этого горько и паршиво на душе. Иногда хочется плакать, но надо зачем-то сдерживаться. И темный силуэт всё отдаляется и отдаляется от нее.
