— Тогда съезди. Наберись новых впечатлений. Не забудь отметиться у дежурного и получить датчик местонахождения.
— Да помню я! Бюрократия сплошная…
— Живым хочешь вернуться? — улыбнулась зель. — Значит, выполняй общие указания.
— Выполню…
— Ну, чего дуешься? Смешной ты, Илья. Я же понимаю, чего ты хочешь. Того же хочу. Но пока никак.
— А говорила — быстро, быстро…
— Всё. Иди. Не отвлекай. Тогда будет быстрее.
В этом Шандар была права.
Скутер мне предоставили без разговоров. Заставили указать маршрут, выдали маячок, но, пока не прицепил его к внутренней поверхности куртки, ключ от машины не давали. Они даже не удивились тому, куда я решил направиться: кто бы в колонии решился самовольничать? Не то, что бы его наказали. Или кого-то пугал выговор от Шандар. На Сибе было не принято поступать импульсивно и неразумно. А если уж очень хотелось, всегда можно было с кем-нибудь обсудить проблему или возникшие неприятности.
Я вел машину на небольшой высоте — рельеф позволял, — иногда чуть ли не чиркая по какой- нибудь особо высокой кочке, распугивая свиссов и птериксов, жутко верещавших и бросающихся прочь от налетающего на них скутера. Скорость бодрила, а неизменный коричнево-сиреневый пейзаж усыплял. Всё ж это было лучше, чем сидеть в четырех стенах и глубокомысленно изучать доклады начальников лабораторий.
Вскоре кочек стало больше, и скутер стал плюхаться брюхом между ними, каждый раз взметая фонтаны темной воды и с заунывным воем вновь набирая высоту. Пора было заканчивать с лихачеством — обидно гробить машину до того, как добрался до цели. Да и скутеров у колонистов совсем мало, незачем их подводить.
Я не следил ни за скоростью, ни за временем, ни за расстоянием, которое преодолел. Пологие холмы, вдруг выросшие почти перед самым носом, вернули меня к реальности. Они тянулись дальше к северу, постепенно поднимаясь и превращаясь в настоящие горы. Добрался.
Горы впечатляли. Не высотой, крутизной и заснеженными пиками. Не своей протяженностью. И даже не цветом. Хотя цвет скальных обнажений был потрясающим — на фиолетовом фоне коричневые, белые, сиреневые прожилки создавали какие-то непонятные волшебные рисунки. Но точно такой же цвет растительности вокруг сводил на нет каменную красоту.
Незыблемость — вот то, что внушал вид этих древних останцев. Их возраст не оставлял сомнений для меня.
Я неторопливо полетел вдоль постепенно поднимающегося хребта. Ничего конкретно не искал, просто смотрел, набирался впечатлений. Надо было вылезти где-нибудь и размять ноги, позабираться на скалы, потрогать их руками. Может быть, отколоть кусочек породы, чтобы потом определить ее состав. Кое-какие предположения у меня были, но преждевременно озвучивать их для Шандар я не собирался.
Между шаро-деревьев я заметил ровную каменную площадку и опустил скутер там. Несколькими нажатиями на настроечной панели синхронизировал маяки на скутере и одежде, чтобы в случае чего выбраться к машине, и пошел в горы.
Ровный склон, равномерный подъем — другого и ждать нельзя было. Я упорно и быстро шел вверх, чтобы достичь, наконец, голой скалы, которая торчала из склона совсем недалеко. Тирби-тиль, которую я уже почти и не замечал, настолько привычной она стала, слетела с плеча и, требовательно жужжа, устремилась вперед, словно приглашая за собой.
Что ж, веди.
Она привела. К той самой скале, куда я и шел. Значит, правильно выбрал. И чего теперь с этим выбором делать будем?
Тирби-тиль сделала круг возле самой скалы, а потом будто провалилась внутрь ее. Я чуть не ткнулся носом в камень, чтобы понять — куда делось летающее создание. Скалу разрезала вертикальная трещина, скрывающаяся за уступом. Судя по всему, тирби-тиль залетела туда. Но стоит ли за ней лезть? Мало ли куда может проникнуть насекомое! Если там края сходятся, тирби-тиль вернется обратно, а мне будет не вылезти — застряну.
С другой стороны, в случае чего можно будет подать тревожный сигнал — прилетит команда спасателей и вытащит. Стоило хотя бы попробовать: не за тем же летел, чтобы глазеть, а потом рассказывать, что не очень-то и хотелось лезть в таинственную пещеру.
Выдохнув, я запустил руку подальше, уцепился за камень внутри трещины и потянул себя. Пошло неплохо. Три-четыре рывка, и трещина расширилась. И всё же я еле продрался туда, куда тирби-тиль пролетела с легкостью, и крылышком не задев краев узкой щели.
Полость освещалась слабо. Сверху пробивался луч солнца, в котором тирби-тиль порхала, бросая блики на стены. В этом мерцающем свете можно было рассмотреть только самое основное: размеры и заполнение пещеры.
Пещера была необитаема. Никаких животных. Даже вездесущие летающие ящерицы не оставили здесь своих следов. Пыль на полу, разноцветные лишайники на стенах, неприятный запах прелых растений. И ради этого стоило лезть сюда? А ведь стоило. Когда пытаешься достичь чего-то неизвестного, пока не достигнешь, у тебя есть цель. Она и есть сама жизнь. Бесцельность убивает быстрее всего.
И вообще, раз плохо видно, надо сделать светлее, а не переживать. Фонарь я с собой не захватил, но аварийный файер наверняка в кармане завалялся — без него меня бы не выпустили. Точно. Причем, три штуки. Я вытащил один, чиркнул по камню и зажмурился: сжечь сетчатку в момент воспламенения мне совсем не улыбалось. Дальше файер горит ровно и переносимо для зрения, так что глаза я открыл.
Тирби-тиль забилась куда-то в угол — подальше от резкого белого света, зато я как следует разглядел стену с лишайниками. Они складывались в разноцветную картинку, хотя довольно смутную. Вроде бы кто-то стоял и что-то держал в руках. Другие фигуры лежали. Через всю картину шли диагональные расходящиеся линии от верхних углов, прерываясь только в центре.
Я подошел вплотную и отколупнул немного лишайника от стены. Под ним изображение было еще красочнее. Растения лишь повторяли рисунок, делая его размытым и нечетким. Я пригляделся к очищенному мной участку.
Нет, это был не рисунок. Сам камень имел разный цвет. Только кристаллам с Кальцита под силу создать такое. Или, вернее, художнику, который их применит.
Я принялся увлеченно сдирать лишайник по всей площади — повредить картине это не могло. Содрал. Файер, словно ожидая этого момента, зашипел и погас. Ничего, у меня есть еще две штуки. Передохну и опять зажгу.
Переход от света к тьме заставил меня протирать заслезившиеся глаза, а тирби-тиль выбрала этот момент, чтобы вновь появиться. Она кружилась возле стены в том месте, куда падал солнечный луч. Внимание привлекала, не иначе.
Я вгляделся. Луч перемещался, и световое пятно — вслед за ним, оживляя картину, показывая одну сценку за другой. Наверно, за этим был какой-то смысл, но я не мог его уловить. Словно прокручивали документальное кино из жизни муравьев, задом наперед и кусками. Невозможность найти исходную точку, какую-то зацепку, чтобы расшифровать увиденное, жутко меня раздражало.
Ни одно изображения не напоминало хоть что-то знакомое. От безуспешных усилий что-нибудь расшифровать заболела голова, и меня затошнило. Я закрыл глаза, попятился, нащупал щель, через которую попал в пещеру, и судорожными рывками вытащил себя наружу.
Здесь уже можно было отдышаться и прийти в себя. И проанализировать: с чем же таким я столкнулся? Зачем тирби-тиль завлекла меня туда? Что я видел? Будет ли автоматическая запись совпадать с личным впечатлением?
Надо было возвращаться в поселок. Вот только немного посидеть, привалившись спиной к теплому фиолетовому камню, и дождаться тирби-тиль. Мне полегчает — она непременно вернется.
