– Эй, кэп… Ты когда ел в последний раз?
– Не помню, – признался я и с подозрением поглядел на нее. – Чего это ты? Не нашлось никого из сервисников, что ли? Тоже мне, старший пилот…
– Ага, дозовешься их, сервисников, как же! – Юлька опустила поднос на безжизненный пульт. – Они в жилых секторах все. Гордяевская охрана в рукавах костьми лежит, никого не пускает. Даже шадроновских амбалов завернула с миром. Не знаю, что ты им посулил, Рома… но если что-нибудь сорвется я нам не завидую.
– Если что-нибудь сорвется, ты и им не позавидуешь – пообещал я тоном провидца и с удовольствием втянул дразнящий аромат кофе. Проняло, кажется, до самого дна легких. – Кстати. Это из чьих запасов?
– Из моих. Хорошо, успели наделать килограмм десять, не понадеялись на сервисников…
– М-да. А Мустяца и Прокудин сейчас с ними. Расхлебывают, поди, кашку…
В дверь вежливо, и вместе с тем настойчиво постучали.
«Риггельд небось, – подумал я. – Вот неймется ему…»
Можно подумать, мы здесь трахаемся.
Но это оказался не Риггельд, а Костя Чистяков. Примчался он явно прямо из информаторской.
– Кэп! Ты уже заметил? – спросил он, настороженно глядя на меня.
Я опустил чашечку, из которой даже отхлебнуть ни разу не успел, назад на поднос.
– Что заметил?
Вместо ответа Костя протянул мне обычный волновой бинокль «Беркут» и указал в уголок экрана обзорника.
– Полюбопытствуй.
Я полюбопытствовал. К «Волге» неспешно тянули три корабля: два знакомых больших штурмовика, каких мы видели над степями предостаточно, и еще один ярко раскрашенный кораблик, похожий на вытянутую восьмигранную призму. Штурмовики шли с боков от призмы, и освещали ее; троица эта постепенно выравнивалась с плоскостью нашего корабля. Похоже, намеренно.
Они шли очень медленно, и кроме всего прочего штурмовики мигали белыми огнями – я бы назвал огни габаритными. Три вспышки, пауза, четыре вспышки. Три вспышки, пауза, четыре вспышки. И так цикл за циклом.
Я глядел на это довольно долго, сознавая, что все равно не в силах что-либо изменить. Они идут к нам, и мы их нипочем не остановим.
Немедля заявились Зислис, Суваев и Фломастер. У Фломастера тоже был с собой бинокль, но не «Беркут», а патрульный «Ф-8». Весьма мощная штука…
– Паша, – спросил я, не отрываясь от созерцания. – Ты у нас аналитик. Прокомментируй, пожалуйста.
Суваев пожал плечами:
– По-моему, это парламентеры. Окраска, освещение, демонстративно медленное приближение… Вон, вишь с какой помпой плывут?
– Значит, все-таки переговоры, – заключил я. – Решили не сразу гвоздить, а сначала попробовать договориться.
– Надеюсь… – не очень уверенно сказал Суваев. Мне показалось, что уверенности в его реплике не очень много.
Суваев попросил у Фломастера бинокль и некоторое время разглядывал непрошенных гостей. Признаться, мне было странно сидеть в рубке, которая успела стать привычной, и пялиться на экраны в бинокль. Притерся я к возможностям корабля, к его послушной и удобной технике… Но сейчас техника бездействовала.
– Это чьи корабли, не скажешь? Свайгов? – уточнил я у всезнайки-Суваева.
– Нет, – покачал головой Паша. – Это корабли цоофт. Все три. Два средних штурмовика и дипломатический бот.
– Ого! – я присвистнул. – У них даже дипломатические корабли бывают?
– У них до хрена чего бывает, – скорбно вздохнул Суваев.
Юлька нашла время, чтобы побеспокоиться о драгоценном капитане:
– Рома, ты ешь, ешь. Никуда твои парламентеры не денутся…
– Ага…
И действительно. Куда им деваться?
Пока я жевал свои бутерброды и запивал остывающим кофе, народ вполголоса переговаривался. Все уселись прямо на прозрачный пол перед пультом. Это было замечательное зрелище: несколько человек в одинаковых комбинезонах, подобрав под себя ноги, сидят словно бы в пустоте, над и под звездами, и глядят в сторону яркой-яркой тройной звезды.
– Да, – тихо и мечтательно прошептал Фломастер. – Шарахнуть бы сейчас по ним чем-нибудь фазово- импульсным… мокрого места не осталось бы.
– Лейтенант, окстись! – фыркнула Юлька. – Это ж парламентеры, послы! И отчего вы, мужчины, все до единого такие милитаристы?
