– Ни полслова, Надюша, – улыбнулся Хомяков. Однако полслова жене все же сказать пришлось, поскольку о беседе наедине Варя узнала от своей горничной Алевтины. Женщины преданной, но довольно пронырливой и постной.
– Что сказала Надя?
– Не получился у нас разговор.
– Даже у тебя? – Варвара озабоченно вздохнула. – Может быть, Николая попросить?
Однако призвать на помощь Николая оказалось делом затруднительным, да и не совсем корректным. Мало того, что он был по горло занят по службе, в семье родилась вторая дочь, названная Варенькой в честь крестной матери. А первая, Оленька, часто болела, и тут уж было не до развлекательных программ Варвары.
Однако Хомяков, прекратив лобовые атаки, неожиданно предпринял обходной маневр, и добровольный затвор разочарованной писательницы все же удалось нарушить.
– Во вторник Федор просил принять весьма нужного ему господина, Варенька, – сообщил как-то Роман Трифонович. – Я рад этому обстоятельству, поскольку немного знаком с ним.
– Чем же он тебя очаровал?
Муж с женой разговаривали наедине, но Роман Трифонович счел необходимым оглянуться и понизить голос:
– Ему очень понравился Надюшин рассказ.
– Он издатель? – оживилась Варвара.
– Нет. Он действительный статский советник, но Федор связан с ним какими-то служебными отношениями. Человек весьма и весьма достойный. Даже более чем.
Последний аргумент был настолько несвойствен Хомякову, что Варвара приподняла брови:
– Он пожалует с супругой?
– Представь себе, он старый холостяк.
– Очень старый?
– Когда о мужчине говорят «старый холостяк», имеют в виду не возраст, а семейное положение. Умен, образован, с приличным состоянием и отменно воспитан.
– Боюсь, Надежда заартачится, – сокрушенно вздохнула Варя.
– Уговорю! – заверил Хомяков.
Роман Трифонович уговорил Наденьку довольно просто, потому что знал безотказный аргумент:
– Мне этот визит нужен, Надюша.
– Ради тебя, дядя Роман, я готова на любые знакомства, – улыбнулась Надя.
В назначенный вторник в уютной малой гостиной собрались старшие: Варя, Хомяков, генерал Федор Иванович. Ждали семи, и с боем часов в гостиную вошел дворецкий Евстафий Селиверстович Зализо.
– Его превосходительство господин Вологодов Викентий Корнелиевич! – торжественно возвестил он.
– Проси, – сказал Роман Трифонович. – И сообщи Надежде Ивановне, что у нас гость.
– Не придет, – вздохнула Варвара.
– Придет! – отрезал Хомяков.
И встал, поскольку в распахнутую дверь вошел еще достаточно стройный господин лет сорока пяти с посеребренными легкой сединой висками. Молча поклонился, приветливо улыбнувшись.
– Искренне рад, Викентий Корнелиевич, – сказал Хомяков, пожимая руку гостю. – Моя супруга Варвара Ивановна.
Вологодов учтиво поцеловал хозяйке руку, дружески раскланялся с генералом и сел в предложенное кресло.
– От вашего дворца снаружи веет очарованием Мавритании, а внутри – искренностью русского гостеприимства.
– Благодарю, – улыбнулась Варя.
– Мы старались, – проворчал Роман Трифонович: ему не понравился заранее сочиненный комплимент. – Слава Богу, сюда перестали ходить ротозеи.
– Американцы утверждают, что реклама – двигатель торговли, – сказал Федор Иванович. – Признайся, ты думал об этом, Роман Трифонович.
– Просто был счастлив, что наконец-то могу исполнить обещание. – Хомяков весьма озорно подмигнул супруге. – Что слышно в высших московских сферах, Викентий Корнелиевич?
– Кажется, Петербург намеревается переселиться в Москву. Так что самое время учиться играть в белот.
– Любимая игра петербуржцев?
– Любимая игра государя. Говорят, он ежевечерне играет с Александрой Федоровной хотя бы одну партию.
– Нашествие Петербурга создаст огромные трудности не только для вас, Викентий Корнелиевич, но и для меня. – Генерал решил, что пришла пора брать быка за рога. – Достойно разместить великих князей,
