молодящейся дамы был осторожен и неинтересен решительно во всех отношениях, но обладал подписью, открывавшей замки армейских подрядов. До сей поры он ловко уклонялся от личных свиданий, однако решился-таки выслать в разведку кокетливую и весьма догадливую жену, и Роман Трифонович был доволен началом сегодняшнего вечера. Обещанная взятка в пятьдесят тысяч приносила двадцатикратный доход, по самым скромным расчетам.
Викентий Корнелиевич прибыл не первым, но в первой десятке. Карточные игры его не интересовали, почему он сразу же и угодил в руки генерала Олексина, тут же усадившего Вологодова в кресла у огромного окна.
– Вопрос размещения, дорогой Викентий Корнелиевич, есть одновременно и вопрос политический, – сразу же начал Федор Иванович. – Назову лишь несколько имен прибывающих на коронацию особ, и все вам станет ясным. Его Императорское Высочество эрцгерцог Людвиг-Виктор. Ее Величество королева эллинов Ольга Константиновна. Его Королевское Высочество наследный принц Датский. Его Королевское Высочество принц Неаполитанский Виктор-Эммануил. Его Королевское Высочество принц Георг Саксонский…
«Господи, как нудно, но с каким придыханием…» – уныло думалось Вологодову.
– Его Императорское Высочество принц Саданару-Фушими…
– Разместим, всех разместим, Федор Иванович.
Меж гостями ловко сновали черно-белые вышколенные официанты с напитками, легкой закуской, фруктами. При этом вручалось тисненное золотом меню торжественного обеда в честь победительниц маскарада, имеющего быть в субботу, в шесть часов вечера.
– Я не сомневаюсь, поскольку обязаны, Викентий Корнелиевич. Мой вопрос в том, как разместим? Как? Где? Вопрос максимальных удобств…
– Прекрасный обед, – сказал Викентий Корнелиевич, раскрыв внушительный переплет и просматривая меню. – Послушайте, генерал. «Первая перемена. Черепаший суп и перепелиный бульон со слоеными пирожками. К нему – мадера и херес. Вторая перемена. Рыбное тюрбо с голландским соусом. Рейнские вина «Ронталь» и «Редюсгейм». Третья перемена. Бараний бок. Вина французские «Леовиль», «Понтекане». Двойной английский портер. Жаркое из кур с зеленью, к нему шампанское «Редерер». Спаржа отварная с байонской подливой. Пудинг, сыры. Фрукты, мороженое, черный кофе «Маланг», «Тьерибон». Ликеры». Бог мой, придется сутки поголодать ради такого лукуллова пиршества.
– Вы – чревоугодник, Вологодов, – расстроился Олексин. – А у меня – хомут на шее.
– Грешен, Федор Иванович, грешен, – несокрушимо улыбался Викентий Корнелиевич. – Вкусно поесть – единственная утеха холостяка. А хомут ваш рассупоним, не терзайте себя понапрасну.
Уж чем-чем, а чревоугодником Вологодов никогда не был. Он был скорее аскетом, но надо же было как- то отвлечь генерала Олексина от скучных служебных разговоров…
Дирижер на хорах постучал палочкой, и оркестр заиграл полонез. Роман Трифонович, попросив извинения, вышел. За ним потянулись остальные, кроме совсем уж азартных игроков да старого генерала, задремавшего в кресле.
Распахнулись двери, и в зал из дамской половины торжественно вступили дамы в самых разнообразных костюмах и легких шелковых масках, полностью закрывавших лица. Они шли парами, а горничная, появившаяся следом за ними – тоже в маске, – осталась у входа. Дамы плавно, строго под музыку совершили неторопливый круг, и ожидающие у стен заскучавшие молодые люди тотчас же шагнули к ним.
Маскарад начался вальсом, и скромно стоявшая у входа в зал Наденька с любопытством наблюдала в основном за Семирамидой. Но вавилонская царица, танцевавшая с корнетом, вальсировала легко, непринужденно и с огромным удовольствием.
После первого танца маскарад считался открытым, дамы и молодые люди распались на пары и группы, по залу пронесся легкий говор. Наденька осторожно пробралась к своей Семирамиде, которой что-то весело рассказывал корнет, стала в полушаге за правым плечом, достала из кармана фартучка платяную щеточку, смахнула воображаемый волосок и шепнула:
– Ты – прелесть!
Викентий Корнелиевич тоже посматривал на Семирамиду, а когда возле нее очутилась горничная, принялся изучать царицу еще более пристально.
– Это не ваша очаровательная сестра, Федор Иванович?
– Не думаю. Слишком много блеска, а она у нас эмансипе не хуже покойной Маши.
– Эмансипе? – протянул Вологодов, переводя взгляд на отходившую от Семирамиды горничную. – Может быть, нигилистка?
– Фантазерка и выдумщица может быть кем угодно. Это она настояла на сплошных масках, мне по секрету сказала об этом Варвара. А в них все дамы одинаковы, как в преисподней. Вообще нынешние девицы, должен вам сказать, решительно отбиваются от рук. Моя дочь Ольга, например…
Оркестр заиграл контрданс, дамы и кавалеры тотчас же разошлись по противоположным шеренгам. Наденька, обучившая сообразительную и весьма способную Феничку нескольким простым танцам с изящными позами и поклонами, а также основным движениям «языка веера», была убеждена, что ловкая горничная с этим справится, а потому решила усиливать собственные позиции. Ловко маневрируя по залу, подходила к не принимающим участия в маскараде немолодым дамам, оказывая им мелкие услуги, проводила какую-то матрону в дамскую комнату…
– Спасибо, милочка.
Наденька кланялась, стараясь помалкивать. Ее душил смех, поскольку роль некоего одушевленного предмета для услуг очень быстро позволила ей убедиться, что горничным часто приходится слышать то, от чего старательно оберегают ушки господские:
– Говорят, он даже маскарадные значки велел усыпать драгоценными камнями…
– Варвар…
– Рекомендую говорить проще: муж Варвары…
