рыжий!
– Рыжий. Тело розовое. Такое, знаете… Редкий перламутровый оттенок – как внутренность рапана.
– Вот именно! – взвился агент. – Изумруды – на розовом?! – так искренне ужаснулся он, что Медее стало смешно.
– Ладно, согласна – это безвкусица, – бросила она небрежно, указывая пальцем на багаж.
Агент не поверил, что у нее с собой только саквояж.
– Я же приехала на один день, – добавив в это напоминание вопросительную интонацию, Медея внимательно посмотрела агенту в лицо.
– Да-да, конечно, – он тут же отвел глаза. – Просто это как-то… не по-женски.
– У вас есть проблемы? – остановилась Медея.
– Проблемы? Нет, какие… – помявшись, агент кивнул. – Да. Есть проблемы. Директор галереи сомневается, что ваш образ…
– Возьмите замену. Обойдусь без отказных – пусть оплатит перелет сюда-обратно.
– Понимаете… Директор не против вашего образа, просто…
– Сколько ему лет? – вздохнула Медея, поняв, что придется ехать в студию и беседовать с директором.
– Это женщина, – понурился агент.
– Женщина? Отличная новость. Поехали. – Она решительно направилась к выходу.
– Странно, ваши подруги…
– У меня нет подруг. Где ваша машина?
– Ваши коллеги предпочитают выяснять всякие производственные неловкости с мужчинами. – Агент едва поспевал за Медеей.
Что такое «производственная неловкость», Медея узнала уже через сорок минут. Директора галереи, которая организовала показ редкостного гарнитура, звали Карина. Англичанка с армянскими корнями, усиками над губой, миндалевидными – вдруг! – бледно-голубыми глазами под тяжелыми веками.
– Почему у вас перчатки – проблемы с кожей? – первым делом кивнула она на руки Медеи.
Пришлось снять перчатки. Карина долго смотрела на ладони модели, потом издала звук – среднее между русским хмыканьем и английским ругательством.
– Каким тренингом можно добиться такой гибкости пальцев?
– Скрипка. С пяти до шестнадцати лет по шесть часов в сутки. Хотя… – Медея задумалась. – Это может быть и наследственным.
– А вы не знаете точно?
– Не знаю. Я была приемным… ребенком, – сглотнув комок в горле, Медея удивилась – приступы болтливости с нею случались крайне редко.
– Не отращиваете и не красите ногти?
Медея покачала головой.
– А ноги?.. Я знаю, что вы предпочитаете самым изящным туфлям прогулки босиком по настилу.
Медея скинула туфли и изобразила любимую американскую расслабуху – водрузила ступни на стол, нога на ногу.
Директор галереи отсмотрела ногти на ее ногах, походила по кабинету, кивнула.
– Это неплохо. Я никак не могла представить оформление пальцев под эти камни… Цвет лака для ногтей, понимаете? А лака не нужно.
Медея понимала.
– Мой агент сказал, что у вас есть какое-то предложение для меня. – Она провела пальцами по скуле, Карина тут же отреагировала на этот рассчитанный жест – переключилась на лицо модели.
– Да. Есть. Я думала, смотрела… – кивнув на свой стол, она предложила посмотреть и Медее.
Ничего интересного. Дюжина фотографий Медеи с разных показов. Есть несколько редких – лицо крупным планом. Медея не понимала, почему армянка мнется. Она вдруг подумала, что та хочет предложить ей нечто совершенно экстравагантное. Например, пройтись голой в ожерелье и диадеме. Нет, не может быть. Медея – «рост 187, брюнетка, бюст – 92, талия – 63, размер ноги…» и так далее – не работает обнаженной. Сразу же после этих мыслей Медея вдруг представила себя
– Я хочу вам предложить кое-что изменить в своем образе. Например, для этого показа обрить голову.
От неожиданности Медея слишком резко опустила ноги со стола.
– За хорошую плату, – добавила Карина.
Пока Медея надевала туфли, «хорошая плата» увеличилась вдвое.
– Под ноль? – решила все же уточнить она.
Плата поднялась еще на двадцать процентов.
– Я видела фотографии гарнитура, но как-то не представляю это… на лысой голове, – созналась Медея.
– На бритой, – уточнила Карина, подложив ей лист бумаги.
Договор.
– Это подписывает мой агент, – покачала головой Медея.
В два голоса ей объяснили, что в Англии на предмет подобной наработки образа существуют свои законы, по которым обритая наголо модель может запросто подать после показа в суд как пострадавшая, если, конечно, предусмотрительно не заручиться ее письменным согласием. За время весьма эмоционального описания скандального поведения некоторых меркантильных моделей Карина успела подписать чек и положить его поверх бумаги.
– Покажите на болванке, – не прикоснувшись к ручке, попросила Медея.
Для подготовки болванки пришлось идти в хранилище. Карина несла муляж головы и по ходу объясняла что-то о полировке черепа, подрисовке скул и линзах. Оказывается, глаза под такой гарнитур должны быть «с зеленцой».
Так и сказала – «с зеленцой».
Когда в хранилище достали диадему, Медея не сразу отреагировала – была занята. Обдумывала особенности цвета с зеленцой. Но когда украшение надели на болванку, она застыла, ошарашенная, а потом внимательно всмотрелась в Карину.
Коренастая. Слишком большой зад для такой спины. Шея длинная. Руки замученные – сама что-то мастерит?
Тактично переждав осмотр, Карина открыто взглянула в глаза модели. Медея улыбнулась – слегка, не улыбка даже, намек. Улыбка-поклон за отличное чутье: диадема – золото, мелкие бриллианты и крупные зеленые изумруды – на голой болванке цвета слоновой кости смотрелась потрясающе. Карина улыбнулась в ответ – левым уголком рта: а ты как думала?..
Но когда дело дошло до бритья, и на пол в гримерной упала первая прядь, и еще этот звук – скрежет ножниц, с трудом справляющихся с густыми волосами…
– Не стесняйтесь, – подмигнула Медея растерянному стилисту. – Давно не видела свой череп.
Под скрежет ножниц, пробуксовывающих на слишком толстых прядях, к Медее пришел страх. Сначала – подкрался беспокойством, как будто с волосами она теряла силу. Потом вдруг стала думать, что диадему на гладком черепе трудно закрепить, потом – что охранники на этом показе будут охранять изумруды, а не следить за порядком в подсобках, как обычно. Интересно, какие даны инструкции в случае нападения на модель, чтобы сорвать украшения? Кого или что будут спасать?..
Сорок минут до выхода. Весь персонал галереи пришел посмотреть на «отполированный» череп Медеи. Нервный стилист в который раз повторил, что этот череп уникален и что египетские женщины не зря использовали головные уборы, удлиняющие голову – появляется ощущение принадлежности к небу. Обритая голова теперь была такого же бледного цвета, как лицо и плечи. От висков к макушке стилист наложил почти незаметные полоски теней золотистого оттенка, и Медея с удивлением увидела в зеркале, как от этого у нее вызывающе выступили скулы.
В присутствии двух охранников на нее надели диадему и ожерелье. Женщины ахнули –
