Бирс застыл, потом осторожно покосился на меня.
– Отличная сигара, – кивнула я и изобразила улыбочку.
– Ты не... – замялся Бирс.
– Меня все устраивает, – опередила я вопрос. – Я сама выбрала это место проживания и пока не собираюсь отсюда уезжать.
– А что с этой девочкой?
– Нормально. Я привыкла, что она в одном платье зимой. Правда, месяц назад появилась новая деталь в одежде – муфточка. Белая, из заячьей шкурки. Чтобы у девочки не мерзли руки. – Я прищурилась и уставилась на девочку. – Теперь я совершенно уверена, что она – призрак. Сквозь нее снег пролетает.
– Ты что, сейчас ее видишь? – Бирс заметил мой взгляд.
– Да. Она сидит на перилах беседки. Болтает ногами – свесила их к нам. Если я захочу ее потрогать, то упаду или ударюсь. Лизавета меня предупреждала.
– Лизавета?.. – с ужасом шепотом спросил Бирс.
– Да, смотрите.
Я встала, обошла круглый стол и подошла к девочке, стараясь не делать резких движений и внимательно смотреть под ноги. Это не спасло – когда я протянула руку, чтобы дотронуться до нее, девочка резко отодвинулась, и я упала, больно ударившись подбородком о перила. Как будто меня сзади подсекли под коленки.
Лежу и смотрю снизу на бледное лицо вскочившего Бирса.
– Не волнуйтесь, я сейчас... – пытаюсь встать. Провожу рукой по подбородку, а на руке – кровь.
Анализ крови
Бирс отнес меня в дом, снял куртку и валенки, уложил на диван, накрыл пледом и еще посидел потом минут пять рядом, прикладывая к моему подбородку салфетку со льдом. Я все это вполне спокойно вытерпела, потому что, объевшись, стала засыпать, и не помню, как Бирс ушел.
Открываю глаза, а надо мной лицо Байрона. Пытаюсь улыбнуться ему и протянуть руки, но не могу пошевелиться – жутко не хочется просыпаться.
– Текила, ты как?
– Нормально-а-а... а что?
– Помнишь, как упала вчера?
– Вчера?..
– Я приехал вчера вечером, ты не слезала с дивана. Проспала сутки. Тебе отец доктора привез.
Скашиваю глаза и вижу невысокого ладненького мужичка в круглых очках. С неохотой потягиваюсь и сажусь.
– Доктора? Я уже рожаю?
– Сплюньте! – возмутился тонким голосом доктор. – Позвольте провести наружный осмотр?
Спросонья я плохо соображаю, уставилась на доктора озадаченно. Бирс привез мне гинеколога? Доктор садится напротив на стул, обшаривает глазами мое лицо и, сияя радостью, представляется:
– Тихон Ильич. Психиатр.
Ну конечно, кого же еще мог притащить Бирс после... вчерашнего? Неужели я так долго спала? И так хорошо! Доктор смотрит на меня, тоже улыбается и констатирует:
– Вижу перед собой весьма молодую и привлекательную особу, довольную жизнью и отлично отдохнувшую. Что у вас с подбородком?
– Упала и ударилась о перила беседки, – отвечаю на его первый тест коротко и без подробностей.
– И что у нас болит?
Я пошевелила челюстью, потрогала лицо.
– Подбородок побаливает, если дотронуться.
– И больше никаких неприятных ощущений? – весело уточнил доктор.
– Есть одно. Писать очень хочется, – освобождаюсь от пледа и ускоряюсь к туалету.
Доктор вслед разъясняет, что подобные ощущения для беременной девушки вполне естественны – из-за давления растущего живота на мочевой пузырь.
Вернулась я, вероятно, еще более довольная жизнью – доктор так и просиял морщинками и предложил сесть напротив него на поставленный стул. Сажусь.
– Лилечка... – начал он.
Я удивленно подняла брови, доктор заметил это и передумал продолжать. Я, стараясь сохранять серьезность, предложила:
– Лилит Марковна, если вам не трудно запомнить, Тихон Ильич.
– Хорошо, Лилит Марковна. Мне вкратце описали ваши видения – назовем это видениями. Хотелось бы услышать ваше собственное мнение на эту тему.
– Я согласна. Это видения. Я вижу девочку лет пяти-шести в летнем платьице.
– Отлично. Скажите, Лилит Марковна, заговариваете ли вы с объектом ваших видений?
– Нет. Она сама иногда делает мне знаки и говорит пару слов. Чаще – одно.
– Какое это слово, позвольте спросить?
– Скоро. Она говорит: «Скоро».
– Я понял. Насколько вас угнетают эти видения?
– Уже нисколько. Я привыкла.
– Прекрасно. Тогда скажите, Лилит Марковна, хотели бы вы от них избавиться?
Задумавшись, я посмотрела мимо доктора в проем двери. Там стоял Байрон с уставшим лицом и темными кругами под глазами.
– Я хотела бы понять, что ей нужно, но в данных обстоятельствах приходится контролировать свои желания из-за спокойствия близкого человека. Вот если бы вы... – я с надеждой взглянула на доктора.
– Слушаю вас, – с готовностью подался он ко мне.
– Если бы вы сделали один-единственный анализ...
– Так-так-так?..
– Психиатр ведь может сделать анализ крови?
– В принципе, конечно, может, – кивнул озадаченный доктор. – А зачем?
– Мне это важно.
– Вы хотите сдать кровь на анализ? На какой?
– Ничего не надо сдавать. Она у меня уже есть. В банке. Анализ самый обычный. Группа крови и, желательно, на ДНК.
– Так-так-так... – задумался доктор. – На ДНК – это не самый обычный анализ. Вы сказали – в банке. В какой?
– В пол-литровой, – ответила я. – Вы согласны мне помочь?
– Лилит Марковна, – проникновенно обратился ко мне доктор, и еще ручку на мою коленку положил. – Прежде чем ответить, я хотел бы видеть эту банку с... так сказать, материалом для анализа.
– Конечно, – я ручку доктора осторожно с коленки убрала и позвала Байрона: – Принеси, пожалуйста, банку из гаража. Помнишь, я туда снежок...
– Я помню, – кивнул Байрон и ушел.
Когда он вернулся с банкой, доктор посмотрел на нее, на сильно подтаявший снег в розовой сукровице, потом – на меня и вдруг крикнул:
– Веня!
Пока я соображала, кто тут у нас Веня, пришел Бирс. По одному его взгляду на доктора, а потом – мгновенному – на меня я поняла, что у Тихона Ильича как минимум, сейчас наступит коллапс из-за моих издевательств. Как можно убедительней я призвала двух давних друзей осознать, что если они действительно хотят мне помочь с этими видениями, то должны выполнить мою любую, даже абсурдную просьбу. И даже две. Доктор, уже было согласившийся признать, что шутка с банкой может и не быть шуткой, а обычным психическим заскоком беременной женщины, среагировал мгновенно:
– Две просьбы?
Я уточнила:
– Два анализа. Я хотела бы протестировать еще и кровь истопника. Я знаю, что анализы на ДНК
