Ночью, когда за окном затихли почти все звуки города, Ева бесшумно шла по цементному полу прачечной. На веревках везде висело белье, задевая ее лицо и мешая смотреть на пол, ей показалось, что все! Она нашла! Но опять отвратительное прикосновение чужого мокрого белья к лицу! Ева закричала и резко села, прижав к груди одеяло.
Она тяжело дышала. Пошевелился рядом Володя и приподнял голову.
– Удавка!.. – сказала Ева. – Я ее потеряла там…
– Какая удавка? – спросил он сонно.
– Которой я его задушила, – ответила Ева с отчаяньем в голосе. – Я ее потеряла… Я не воин…
– Ну хватит, правда, сколько можно? Я уже понял, что ты работаешь не в бухгалтерии, давай спать, а? Иди сюда, я тебя запрячу, никто тебя не найдет до утра.
Федя выбрался из машины у своего дома сердитый и злой. Он смерчем пробежал по двору, вызвав дружный лай двух доберманов. Увидев его в окне, перекрестилась и спряталась Матрешка.
– Жена! – крикнул он и затопал ногами. – Снять сапоги, поставить самовар!
– Каки таки сапоги, ну каки сапоги? – тоненько тренькнула из угла Матрешка. – Ботинки у тебя, а чай давно готов.
– Где она? Я так решил, если сейчас не встретит – все.
– Ну что такое – все, что – все?
– Умолкни. Найти Наталью и привести ко мне! – приказал Федя уже спокойней подбежавшей на шум охране.
– На лугу она, лошадь гостю показыват! – заверещала Матрешка громко.
– Нет у меня лошади, нету! – опять что есть мочи заорал Федя.
– А я и говорю, нету тут никакой лошади, а он говорит, покажи да покажи! С самого утра – покажи и покажи! Ну она и говорит, пошли, говорит! На луг, говорит!.. По первому снегу и покажу, – закончила Матрешка шепотом, видя перекосившуюся ненавистью физиономию хозяина.
Федя выбежал на крыльцо и приказал притащить во двор скамью. Потом сбегал, тяжело дыша, к сараю и принес две плетки, сочно стеганул себя по ногам, споткнулся и матернулся.
На улицу понемногу вышли все из дома.
Сколько раз потом ни вспоминал Стас то, что произошло дальше, столько раз покрывался гусиной кожей и цепенел. Он так и не понял, сон это был или реальность. С каждым первым снегом ему мерещилась скамья желтого дерева, еще зеленая трава в снегу и легкий парок от горячего тела Натальи, разложенной на скамье.
Наталья шла с телохранителями, улыбаясь Феде, счастливая, с румянцем во всю щеку, подметая снег длинным пальто с меховой опушкой. Федя смотрел на нее напряженно, помахивая плетками, и понемногу улыбка Натальи угасла. Стас семенил за ней, путаясь ногами в длинном халате, упрятав мерзнущие руки в длинные рукава телогрейки.
Когда Наталья подошла к Феде, все затихли.
– Ложись на скамью, – сказал Федя тихо.
Наталья оглянулась.
– Это ты мне приготовил, муж? – спросила она со значением.
– Тебе, жена, – ответил Федя.
– Федя, – робко вмешался стоящий рядом секретарь, – Федя, не надо, не делай этого!..
– Молчи, Никитка, – сказала Наталья и, поведя плечами, сбросила на траву расстегнутое пальто.
Она оказалась в длинной кружевной рубашке тонкого полотна. Кряхтя, легла животом вниз, обхватила скамью полными белыми руками и посмотрела на Федю веселым глазом из-под желтых кудряшек у лица.
Федя оттянул первый удар с ленцой, пробуя. Но на спине тут же лопнула и порозовела тонкая ткань. Это раззадорило Федю, он размахнулся сильней, и хлыст звонко свистнул перед ударом. Наталья взяла в зубы свою косу и зажмурилась, выдавив первые слезы. Дальше Федя стегал двумя плетками, расставив ноги и побагровев лицом. Когда на спине почти не осталось рубашки, Федя, пошатываясь и шумно захватывая воздух, отошел, ничего не видя сквозь синюю пелену.
Стас попробовал дернуться, когда Наталья легла, его оттолкнули локтем и показали близко к лицу кулак.
Потом Стас поймал себя на том, что отдал бы все за кинокамеру. Даже, может, и на скамью бы лег, только пусть все это заснимут и отдадут ему!
Федя ушел в дом, за ним потянулись зрители – охрана, шофер, секретарь, старичок-истопник и приехавший случайно гость, с вытаращенными глазами и пьяный в стельку. Стас смотрел, замерзая ногами в домашних шлепанцах, как причитала Матрешка, оставшись одна возле хозяйки, как тяжело и медленно вставала Наталья, пряча глаза и сжав на груди рубашку.
– Зря ты это, Федя… – тихо сказал секретарь.
– Сам знаю, что зря! Зря… Зато полегчало, – Федя обливал голову в кухне холодной водой. – А этого придурка… Этого извращенца, алкоголика, этого обжору киношника – вон… Вон! Вон!!!
В дом вбежал охранник и зашептал Феде на ухо.
– Прилетели, стервятники! – Федя вытерся, сел за стол и велел пропустить важных гостей.
Два черных «Мерседеса» неслышно подкатили к дому.
Гости входили по одному, неспешно. Четверо одинаково одетых мужчин в черных очках. Ни один не перекрестил лоб на икону.
– Где он? – спросил, наконец, один из гостей после напряженного молчания.
– А где она? – сразу же завелся Федя. – Спросите у вашей крали.
Гости переглянулись.
– Вы что, ребята, совсем умом тронулись, сюда приезжать?
– Они без пушек, – сказал один из охранников Феди, стоящий в дверях.
– Это я даже не обсуждаю, вы зачем приехали, посмеяться?
– Где он? – спросил еще раз гость с тем же спокойствием в голосе.
Федя посмотрел в окно. Его люди уносили скамью. Выглянуло осторожное белесое солнце.
– Федя, – подал голос другой гость, – не заставляй нас ждать, ты в эту игру один не сможешь сыграть, отдай его, Федя. Это очень серьезно.
Федя понял, что они приехали не для того, чтобы посмеяться.
– Его увела с прогулки красивая баба. Это видел мой человек. Я решил, что вы делаете свое дело, а меня прилепили дерьмом на видное место.
Четверка повернулась, как по команде, и пошла к двери. Последний из них оглянулся уже на выходе.
– Два дня тебе. Найдешь его, будешь жить.
В тюрьму приехали представители сразу трех разных организаций. Толстоватые дяди в форме милиции заинтересованно рассматривали бравых молоденьких фээсбэшников, красавцев как на подбор, в костюмчиках и белых рубашках из-под пальто. Между ними сновали суетливые личности странного вида из Государственного Управления разведки. Самый неприметный и самый плешивый из них ходил медленно и со всеми подряд здоровался, всовывая для пожатия потную хилую руку.
Через час прочесывания коридоров, крыши, подсобных помещений и служебных туалетов все они стали то и дело наталкиваться друг на друга. Поэтому, когда прыткий эфэсбэшник выбежал из прачечной и стал докладывать своему старшему тихонько на ухо, вокруг них собрались толпой остальные. Милиционер предложил «не быть гадом».
– Одно дело делаем, чего шепчешь!
Фээсбэшник нашел веревку. Небольшую, с метр.
– Веревка тонкая, синтетическая, очень прочная, неизвестной выделки, – отрапортовал нашедший веревку. – Найдена в прачечной на полу!
Гуровцы сразу разошлись, кроме самого плешивого, а милиционеры решили развлечься.
– Где, говоришь, нашел? – строго спросил старший по званию.
– В прачечной, товарищ майор!
– Подозрительное место… Для веревок, я имею в виду! – майор оглянулся на своих, и те заржали, как
