– Это я, – сказал он тягучим голосом. – Нашли чего по этому шустренькому?
Феде отвечали долго, он кивал головой. Открыл ящик старинного столика, достал тонкой работы кинжал и залюбовался отблеском света на длинном лезвии.
– Ты вот что, – сказал он, уколовшись острым концом кинжала и пососав палец, – ты этого мальчика отблагодари. Завтра утром поедешь в его Управление и отблагодаришь как следует. Ну, ты меня понял.
Федю спросили, не воспитать ли шустренького оперуполномоченного до хорошего исполнителя в органах, раз уж он сам к ним попросился? На этот счет у Феди была твердая установка: во избежание дальнейших неприятностей напросившихся к нему либо устранять, либо благодарить и забывать. Своих людей Федя всегда выбирал сам.
Сантехник Володя, пошатываясь и сшибая стулья, нашел выключатель, зажег свет и осмотрелся. Очень болела голова сзади; пощупав огромную шишку, Володя рассмотрел на ладони кровь.
– Ева!.. – позвал он, почти плача, потом сел на пол и увидел пистолет.
Его одежда валялась кучей на полу. Опрокинутый стул и сдвинутый в сторону стол. Никакого разорения, нет следов борьбы. Все ушли и выключили свет. Володя быстро оделся, подошел к двери, потом решил все- таки осмотреть квартиру. В кухне открылась форточка, небольшой сквозняк шелестел зелеными долларами, засыпавшими пол.
Володя вспомнил старика, который приходил предупредить Еву. Его надо было срочно найти, старик должен знать человека, который это сделал. А где живет старик, должна знать Далила! Она как-то рассказывала про потрясный ужин в квартире старого поляка.
Володя обрадовался, что можно что-то делать, заспешил, по лестнице сбежал через две ступеньки и налетел на двух милиционеров, поднимавшихся в квартиру Евы Кургановой. Володя рванулся, расталкивая их, и был задержан до выяснения обстоятельств.
Обстоятельства выяснялись почти три часа, сначала Володя кричал и требовал, потом просил, чуть не плача. В пятый раз рассказывал очередному чину, как видел Еву в последний раз, в пятый раз показывал шишку на затылке и отчаянно стучал кулаками по столу. Для себя он определил, что про поляка говорить нельзя. Он вдруг как-то сразу понял, насколько это все серьезно, и прокусил губу, вспоминая свои насмешки над Евой.
Потом он дал подписку о невыезде и вырвался на ночную улицу почти невменяемый.
Доехав на такси к дому Далилы, Володя уговорил себя успокоиться, но Далила, открыв дверь в ночной рубашке, сразу с ужасом уставилась в его безумное лицо.
– Еву увезли, когда мы были вместе, когда мы… это самое… Меня ударили по голове, я зашвырнул ее пистолет, он мне действовал на нервы, ты должна немедленно вспомнить, где ты ела с Евой у старика- поляка, – выпалил Володя, схватив Далилу за плечи и тряся ее.
– Сядь! – сказала Далила и начала дрожать всем телом.
Она освободилась от рук брата и закрыла дверь. Потом стала подталкивать его к кухне, закрыв дверь комнаты, где спал сын.
Володя набрал стакан воды из-под крана и выпил с жадностью. Он рассказал Далиле, как провел три часа в милиции, как именно он лежал на Еве, когда получил по голове, и потребовал, чтобы она быстро вспомнила, где живет поляк, раз уж она, Далила, во всем виновата.
– Почему это я виновата? – шепотом спросила Далила, быстро заплетая пушистую желтую косу. – Ты хочешь вляпаться еще во что-то? Зачем тебе этот поляк? Пойми, ты ничем ей не поможешь! Это не твои игры!
– Я запрятал ее пистолет в одном месте! – тоже шепотом возразил Володя, шипя Далиле в лицо. – Ты хоть понимаешь, что этого бы не произошло, если бы не твои идиотские объяснения, твоя долбаная психология! Я был бы начеку! Я бы хоть пистолет ее не забросил как… как последний!.. Господи, это все из- за меня! И из-за тебя, – он опять схватил и потряс Далилу. – Ты ни черта не смыслишь в людях, а я-то считал тебя специалистом!
– Брось меня! – Далила извернулась и укусила Володю за руку, он отпустил ее, взмахивая кистью руки. – Это ты ничего не понимаешь!
– А-а!! Ты сделала это специально! Ты специально несла всякую чушь про ее комплексы, у тебя выходило, что она просто хочет привлечь мое внимание, привязать меня, этакая фантазерка с вывертом!
– Противный глупый мальчишка, застрявший между пятнадцатилетием и старостью! Тебе нужен кто-то, кто виноват? Так посмотри на эту рожу! – Далила сунула близко к самому лицу Володи небольшое зеркальце, приплюснув ему нос.
Володя вышиб зеркальце из ее руки и надавал ей пощечин, Далила наклонилась и протаранила его живот головой, после чего они свалились на пол и сцепились, выдергивая друг другу волосы и кусаясь. Они катались по полу, насколько это позволяло пространство небольшой кухни, стараясь не шуметь, только иногда кто-нибудь громко вскрикивал.
Устав и обессилев, они затихли, все еще сцепившись, и заплакали. Сначала Далила, всхлипывая и дергая носом, а потом и Володя, молча вытирая несколько щекотных дорожек слез на висках.
Рано утром, около семи часов, сын Далилы обнаружил мамину кровать пустой, он сонно заглянул в ванную, потом прошел на кухню.
Потирая глаза и зевая, мальчик удивленно разглядывал спящих на полу Далилу и Володю. У Далилы под глазом сочно темнел синяк, у Володи запеклась кровь на длинных царапинах на щеке, но они лежали крепко обнявшись, и лица их были спокойными.
Мальчик переступил через спящих и стал наливать чайник.
Гнатюка вызвали на место происшествия ночью. Он в полном недоумении осмотрел квартиру Евы Кургановой, кухню, засыпанную долларами, и поинтересовался, не нашли ли ее оружие. На улице, расстегнув черные мешки, ему быстро показали лица двух охранников. Он приказал своим сотрудникам проехать с ним к Волкову, и через полчаса еще не успевший прийти в себя, но уже принявший душ и переодевшийся Волков подробно рассказывал, как он испугался, как стреляли по приехавшей охране, как затолкали Еву в машину, номер которой он не видел, зато хорошо запомнил номер первой машины, которая «пасла» Курганову от работы домой.
Гнатюк не сказал ни слова. Он молча смотрел в лицо Волкова, лихорадочно приглаживающего во время своей исповеди мокрые волосы со лба назад, к затылку. Потом Гнатюк сделал то, о чем еще долго будут изумленно вспоминать сопровождавшие его сотрудники. Он прошел в ванную комнату Волкова, где кучей валялась на полу одежда. Гнатюк отбросил лежащую сверху рубашку и майку, взял в руки джинсы и вытащил из них трусы, темнеющие довольно большим коричневым пятном. Гнатюк поднял эти трусы вверх, разглядывая, и слегка потянул носом, хотя запах был слышен даже стоящим в коридоре.
Лицо Волкова пошло красными пятнами, Гнатюк протянул ему трусы и только теперь заговорил.
– Если бы не эти обделанные трусы, которые действительно доказывают, что ты испугался, я бы тебя арестовал немедленно за соучастие в похищении. Твое счастье, что ты не успел их постирать, – сказал он и уехал.
В машине Гнатюку сообщили о вызове в один из складов в центре, из которого, пробив ворота, вырвалась большая заграничная машина. Прибывшая милиция обнаружила внутри склада жилой павильон, в нем мужчину неопределенного возраста с большим деревянным колом в груди. При обыске в ангаре обнаружены: автомобиль иностранного производства, большая партия комплектов для алмазообрабатывающих машин и мужчина среднего возраста, прятавшийся среди коробок и отказывающийся отвечать на вопросы. Владельцу ангара позвонили, он едет.
Гнатюк подъехал к ангару одновременно с Федей.
Федя показал документы и прошел в ангар вместе с работниками Управления. Он осмотрел стол, внимательно склонился над Максом, затем обошел павильон и заметил на полу разбитый магнитофон. Его громко предупредили об отпечатках пальцев.
– Кто это сделал? – спросил Федя, проведя ласково рукой по бритой голове Макса.
– Это я сделал! Я! – закричал не замеченный Федей в темном углу небольшой всклоченный человечек в наручниках. – Это я убил Макса-людоеда, я, Ангел Кумус!
Федя с таким недоумением уставился на Ангела, что Гнатюк вздохнул. Он надеялся, что хозяин склада
