тридцать утра его не разбудит звонок телефона. Еще плохо соображая, он приедет в обшарпанное здание районного УВД и там с ужасом уставится на фотографию Евы Кургановой в милицейской форме, и в сердцах стукнет кулаком по столу, и опрокинет нечаянно пластмассовый стакан с карандашами и ручками. Эти рассыпанные карандаши на старом линолеуме возле начищенных до блеска чьих-то сапог. Это именно они станут магическим знаком страха и отчаянья. Лейтенант сделается отличным сыскарем, но всякий раз, когда он, уже капитан… майор… будет бессилен перед опасностью, на грязный линолеум будут сыпаться карандаши.
Далила долго сидела возле кабинета Гнатюка. Гнатюк ее видел, но не приглашал. Через два часа она устала сидеть, подошла к нему, запиравшему кабинет.
– Простите, я занят, – Гнатюк прятал глаза.
– Не закрывайте, я все равно с вами поговорю, лучше это сделать в кабинете, а не в коридоре. И имейте в виду, у нас очень мало времени.
Гнатюк посмотрел внимательно в лицо Далиле и заметил, что она в темных очках. Он показал жестом, чтобы сняла. Далила помедлила, вздохнула и продемонстрировала отменный синяк. Тогда Гнатюк хмыкнул и открыл дверь.
– Кто это у нас так не любит современную психологию, а? Неужели нашелся нормальный человек и не позволил залезть к нему внутрь! Имейте в виду, я с удовольствием приму вашу жалобу на рассмотрение. Рассматривать я ее буду очень долго и досконально.
– Чтобы вам уж совсем поднять настроение, я скажу, что это сделал тот самый человек, который и рассказывал мне о Еве Николаевне.
– Молодец, мужик!
– Я передам ему вашу похвалу, он удивится, я всегда называла его мальчиком. Может, потому, что он младше меня… – Далила закинула ногу на ногу и спокойно выдержала округлившийся взгляд Гнатюка. – Я вообще к вам по делу, я не просто пришла показать синяк и поднять вам настроение. Я знаю, почему Еву выкрали и что от нее хотят.
– Это вы так… Информацию так добывали? – Гнатюк осторожно прикоснулся к своему глазу.
– Нет. Это семейное. Я просто сложила вместе некоторые факты, и получилась законченная картинка.
– Валяйте. Я вас понимаю, работать в таком учреждении и не раскрыть страшного и запутанного дела, это просто было бы…
– Не насмехайтесь. Давайте разберемся вместе и посмотрим, что получается. Ева Курганова идет в контору, занимающуюся сантехническими работами, и просит там план коммуникаций тюрьмы. Несколько дней спустя в газетах и по телевидению сообщается о побеге очень важного преступника и исчезновении во время этого побега охранника. Ева взвинчена, нервы ее напряжены до предела, она случайно проговаривается ночующему с ней мужчине о том, что убила человека и потеряла при этом веревку, орудие удушения. Она понимает, что за ней следят. В ночь ее похищения к ней приходит знакомый, который приносит деньги и просит ее скрыться, потому что она влезла в очень серьезное дело и испортила его. Она не успевает скрыться. Это то, что я собрала вместе. Впечатляет?
– Деньги у нее на кухне, это?..
– Да, это тот самый знакомый, о котором я сказала.
– Кто он? Откуда он узнал?
– А где она?
Гнатюк внимательно посмотрел на упрямо поджавшую губы Далилу.
– Слушай, девочка… Я понимаю, приятно ощущать себя умной и способной, но объясни, зачем тебе это надо?
– Вы мне не верите.
– Ты сказала много интересного, чтобы я просто так взял и не поверил. Сначала я позвоню кое-куда. Конкретно мне ничего не скажут, но слухи передадут. И вот, если эти слухи хоть в малейшей степени подтвердят то, что ты сказала, я буду с тобой говорить. Но зачем тебе это надо, ты скажешь сейчас.
– Я вытащу ее, если она еще жива.
– Зачем тебе это? Она же очень опасна профессионально, если я правильно тебя цитирую.
– Это надо не столько мне, сколько… Давайте так. Я выйду в коридор, вы посплетничаете по телефону, а я подожду. Позовите меня, если я права, или прогоните, если это у меня фантазии.
– Что, вот так, запросто, поехать черт-те куда спасать противную девочку с профессиональными проблемами? А семья?
– Ну… Как бы это объяснить. Я вдруг поняла, что совершенно не могу воспитывать мужчин. Они у меня вырастают не мужчинами. Я им противопоказана, это ужасно, но факт.
– О господи, – Гнатюк тяжело вздохнул, снял трубку с телефона и показал Далиле на дверь.
Через полчаса Гнатюк открыл дверь в коридор, посмотрел на Далилу тяжелым взглядом и кивнул, приглашая ее войти.
Они сидели друг напротив друга и молчали. Далила зажала ладони между коленками и покусывала полные губы. Гнатюк осматривал ее с недоумением и растерянностью. Несколько секунд он просто ненавидел ее, люто и бессильно.
– Ну? – спросил он наконец.
Далила облегченно вздохнула и улыбнулась.
– Если вы так спрашиваете, значит, я все правильно предположила, да? Ну попробуйте мне просто поверить! Скажите, где она, я ее вытащу! Вы меня не знаете, я очень приспосабливаюсь, понимаете. Я проныра. Подлая, но умная проныра, я куда хочешь пролезу! И потом, я же почти в девяноста случаях из ста через пять минут беседы могу просто по лицу человека определить, что он задумал. Вы еще не знаете, какая я дрянь! Но в жизни бывают такие моменты, когда только такая и может что-то сделать, понимаете?
Гнатюк смотрел ошарашенно. Расхваливая себя, Далила раскраснелась. Размахивая руками и мотая головой, чтобы получше объяснить всю гнусность своей восхитительной натуры, она растрепала волосы и каким-то немыслимым образом расстегнулась еще на две пуговицы. Она была очень хороша.
– Ладно, – задумчиво произнес Гнатюк, – будем надеяться, что ты просто дура дурой, а таким обычно везет. Не знаю, чем ты можешь ей помочь, но скажу все, что у меня есть. Итак. Во вчерашней перестрелке участвовали турки. Именно они и увезли Еву в своей машине. Сегодня утром наметился маленький след. Ее видели в аэропорту, она улетала с турком, причем принудительно, в Одессу. Вижу твое изумление, я уже это обдумал. У Евы не было загранпаспорта, да, не было. Я знаю, потому что пару месяцев назад была путевка в Болгарию, надо было за два дня уехать, она мне говорила, что у нее нет паспорта. Может, этим людям ничего не стоит сделать паспорт, а уезжали они в Одессу, боясь строгого контроля и постов в международном аэропорту. Объясняю. Из Одессы запросто, без всяких виз и проблем, красивую женщину спрячут и увезут в трюме торгового или даже грузового судна. На море они хозяева.
– Вы думаете, что ее везут в Турцию? Но зачем?
– А! Вот тут очень интересно получается. Это что касается слухов. А если этот важный арестант жив и его переправили в Турцию после побега? Тогда Еве самое время поехать туда и получить медаль за хорошо выполненную работу.
– Ну, вы даете… – Далила опешила, но смотрела на Гнатюка восхищенно.
– Я живу на свете давно, хоть это и звучит банально, но кое-чему научился. Я научился не удивляться еще в молодости, когда хороший друг и сосед по комнате в общежитии вдруг оказался работником одного весьма серьезного ведомства и писал доносы. Вербовали почти всех, но странно, – завербованными оказывались самые непредсказуемые, самые принципиальные, тихие, обеспеченные! Вашему поколению этого почти не довелось попробовать, для вас это бред.
– Ладно, я поняла вашу мысль. Я в это не верю, но все может быть, согласна. Давайте сделаем так. Я должна ее найти, а там уж соображу, что дальше делать, – пить за ее успехи или вытаскивать ее из дерьма. Мне все равно, чьи приказания она выполняла. Очень плохо для нее самой, если ничьи. Это значит, что моя теория о профессиональной ненормальности подтвердится, и ее маниакальная жажда правосудия победила в ней элементарное желание жить. Турция так Турция! – Далила закинула руки за голову и изогнулась, потягиваясь. – Очень даже удачно, есть такие круизы по профессиям, знаете? Ну, куча специалистов по
