— Я замерзла. У вас есть пунш? Только погорячее! — крикнула она в конце концов, чтобы остановить ленсмана.
Наконец пришла Дагни и мальчики. Оскар сильно вытянулся — этакий длинный росток. Сразу видно, что он, старший, был лучше воспитан и уже сознавал лежащую на нем ответственность. Жизнь научила его подчиняться более сильной воле и не смотреть людям в глаза.
Дина взяла его за подбородок, поглядела в лицо. Глаза у него забегали, и он постарался освободиться от ее руки. Но она держала крепко. Потом кивнула ему и сказала серьезно, переводя взгляд на ленсмана:
— Ты его слишком подавляешь. В один прекрасный день он сбежит от тебя, вот увидишь! Приходи в Рейнснес, Оскар, если тебе здесь станет невмоготу, — шепнула она, склонившись над головой мальчика.
Потом села на стул у двери.
Эгиль, младший сын ленсмана, как собачонка, протиснулся между Диной и братом.
— Добрый день, господин Эгиль Холм! Сколько тебе лет?
— Скоро десять! — сияя, ответил он.
— Ну хватит глазеть на меня, сними-ка с меня сапоги! Посмотрим, не поморозила ли я ноги?
Эгиль тянул сапог, как настоящий мужчина. Наконец сапог поддался, и Эгиль с ним в руках отлетел к стене. Они с Оскаром были не похожи. Эгиль — невысокий и темноволосый, Оскар — длинный и белокурый. И характер у Эгиля был совсем другой. Он преданно любил Дину, не замечая никого, кроме нее. При встречах это всегда приводило к перепалкам и дракам с Вениамином.
Дина никогда не вмешивалась в их ссоры.
Дагни скрепя сердце терпела любовь сына к Дине. Она вежливо сокрушалась, что не знала заранее о приезде Дины, — а то бы приготовила праздничный обед.
— Я приехала не на праздничный обед, а по делам! — отрезала Дина.
Дагни уловила презрение в этом ответе, но промолчала. У нее всегда было чувство, что Дина смеется над ней и считает глупой. Лишь когда Дина, захватив с собой пунш, увела ленсмана в кабинет, Дагни вся вспыхнула от полученного оскорбления.
За закрытой дверью Дина изложила ленсману свое дело. Она хочет, чтобы он положил в банк ее деньги.
Ленсман всплеснул руками и заохал, увидев, как она считает перед ним толстые пачки купюр.
— Откуда у тебя столько наличных? — по-ленсмански официально спросил он, затаив дыхание; он не сводил глаз с денег. — За торговлю еще не рассчитались. Лов на Лофотенах не закончен, и в Берген суда еще не ходили. Неужели ты, дочь ленсмана, в такие ненадежные времена хранишь деньги где-нибудь в ящике комода?
Дина засмеялась. Но не пожелала объяснять, откуда у нее столько денег. Сказала только, что это резерв, до сих пор она не знала, где он лежал…
Ей не по душе самой идти в банк. Она считает ниже своего достоинства явиться туда с деньгами в пакете. Эту работу за нее должен сделать отец. А квитанцию привезет ей, когда в следующий раз приедет в Рейнснес. Треть суммы должна быть положена на имя Ханны, треть — на имя Вениамина и треть — на имя самой Дины.
Ленсман очень серьезно отнесся к этому поручению. Но его возмутило, что Дина отдает столько денег какой-то лопарской девчонке, зачатой в блуде. Разве мало того, что Дина из сострадания держит у себя и ее, и Стине, предоставив им кров, пищу, а также все необходимое? Неужели нужно выбрасывать на них еще и столько денег?
Дина улыбалась, но глаза ее в бешенстве ощипывали его усы.
Ленсман знал Динин нрав, ему ничего не оставалось, как уступить. Однако он донимал Дину, как ребенок донимает родителей перед сочельником, — он хотел выпытать, откуда у нее столько денег.
За столом он спросил будто невзначай:
— Надеюсь, ты не продала ни землю, ни карбасы?
— Нет, — коротко ответила Дина и предостерегающе взглянула на него. Они договорились, что все это останется между ними.
— Почему ты вдруг спросил об этом? — тут же вмешалась Дагни.
— Да так… пришло в голову.
— Я спрашивала у него, во сколько вогов он оценил бы Рейнснес, — спокойно ответила Дина и рукой вытерла губы. Последнее — чтобы позабавить мальчиков и позлить Дагни.
Приезд Дины привел ленсмана в прекрасное расположение духа. Он рассказал ей о своем столкновении с амт-маном [11] Тромсё. Ленсман считал, что амтман оказывает слишком много внимания ленсманам, имеющим юридическое образование, этим господам, которые приехали сюда с юга и ничего не знают ни о людях, ни об обычаях Нурланда. А старые честные труженики, знающие свой округ и всех его жителей как свои пять пальцев, стали уже вроде и лишними.
— По-моему, нет ничего худого в том, что люди получают образование, — заметила Дина, чтобы подразнить ленсмана. Она знала его уязвимые места.
— Плохо не образование, а пренебрежение к жизненному опыту и житейской мудрости старых людей! — Ленсман был оскорблен.
— Может, ты просто утопил суть дела в словах? — Дина подмигнула Дагни.
— Нет, он только хотел помирить противников, — сказала Дагни.
— А в чем там дело?
— Речь шла об одном слишком суровом приговоре, — ответил ленсман. — Вдову одного арендатора приговорили на тинге к двум месяцам тюрьмы в Трондхейме за то, что она украла фартук, три головки сыра и сколько-то денег на усадьбе, где работала. Я пожаловался помощнику судьи в Ибестаде. И на решение суда, и на свидетелей. Но они все заодно с амтманом.
— Ты поосторожней, отец, это сильные враги, — засмеялась Дина.
Ленсман обиженно взглянул на нее:
— К маленьким людям они относятся как к скотине! И ни во что не ставят старых честных ленсманов! Такие нынче времена. Люди забыли, что такое уважение.
— Это верно. — Дина откровенно зевнула. — А у тебя, отец, нет ли на совести какого-нибудь не праведного приговора?
— Нет! Клянусь Богом и королем!
— А приговор мне?
— Тебе?
— Да.
— За что же я осудил тебя?
— За Ертрюд!
Все перестали есть. Служанка отступила к двери. Стены и потолок покрепче вцепились друг в друга.
— Дина… Дина… — просипел ленсман. — О чем это ты говоришь?
— Или о чем я молчу!
Дагни велела сыновьям выйти из-за стола и сама ушла вслед за ними. Ленсман и Дина из Рейнснеса остались одни под хрустальной люстрой. Двери были затворены, раны прошлого дали себя знать.
— Ребенка нельзя судить! — мрачно сказал ленсман. Он не смотрел на Дину.
— Почему же судили меня?
— Никто тебя не судил!
— Ты судил!
— Но, Дина…
— Ты отослал меня прочь из дому, словно ненужную вещь. А потом продал Иакову. К счастью, он оказался хорошим человеком. Но я была как волчонок.
— Бессовестные слова! Продал! Как ты можешь?..
— Могу, потому что это правда! Я мешала тебе. Была невоспитанна. Если бы пробст не пристыдил тебя, я бы до сих пор доила коз и коров у Хелле! Думаешь, я не знаю? А вот чужую женщину, которая украла
