— Господи, у тебя кровь!
Вениамин начал крутить ворот.
— У тебя кровь! — повторила она.
— Пустяки!
— Я же вижу! Позвать кого-нибудь?
— Глупости!
Он вращал ручку как одержимый. Элсе Мария молчала.
— Тебе нравится нарезать ткань для половиков? — спросил он. — Ты ничем другим не занимаешься.
— Нет.
Вдруг ей стало смешно. Она вся согнулась от смеха, поглядывая на него светлыми голубыми глазами. Совсем не похожими на темные глаза Ханны. Вениамин стоял так близко, что видел у нее на руках и на носу мелкие светлые веснушки. И на шее, потому что ворот рубахи был не застегнут.
Вениамин отвел глаза и старательно крутил ручку. Из колодца с глухим стуком показалась бадья, вода выплеснулась на них обоих. Темное пятно приклеило юбку к телу Элсе Марии. Он не мог отвести глаз от этого пятна. Изгибы ее тела заворожили его своей округлостью.
— Ты знаешь, кто я? — спросил он, беря ведро.
— Да.
— Кто же?
— Вениамин Грёнэльв, хозяин Рейнснеса.
— Откуда ты знаешь?
— Это все знают.
— Ты из-за этого боишься меня?
Она прикрыла обеими руками мокрое пятно на юбке и из-под приспущенных век наблюдала за ним.
— Нет.
— Почему же тогда ты не хочешь со мной разговаривать?
— Я этого не говорила.
— Я могу показать тебе что-то интересное. Возле летнего хлева. После ужина. Когда подоят коров и станет тихо. Но приходи до того, как солнце зайдет за Тюлений остров, иначе ничего не получится.
— Сколько тогда будет времени?
— Сама увидишь.
— А где Тюлений остров?
Он повернулся и махнул рукой в сторону острова.
— А что ты мне покажешь?
— Сейчас не скажу.
Она засмеялась и наклонилась над мокрой юбкой. Приподняла ее, опустила. Юбка снова приникла к ней. С Вениамином что-то произошло. Воздух застрял у него в горле.
Он положил на плечо коромысло и подцепил оба ведра. Положив руки на ведра, он сказал:
— Увидишь всякую нечисть.
Произнеся эти слова, Вениамин понял, что поступил глупо. Но было поздно. Забрать их назад он уже не мог. Он судорожно глотнул воздух и почувствовал, что краснеет. Потом быстро, как мог, повернулся с полными ведрами и отнес их к дверям людской.
В тот же день он помогал Фоме перевозить с поля жерди для сушил. Работа есть работа, и рана на руке не могла освободить от нее Вениамина. Фома не очень обращал внимание на такие мелочи.
Переход от занятий с кандидатом Ангеллом и торжеств по поводу конфирмации к работе с Фомой дался Вениамину нелегко. Но он не жаловался. Да это и было бы бесполезно.
Вениамина мучило его глупое обещание показать Элсе Марии всякую нечисть. Где он ее возьмет?
К тому же ему было не по себе в обществе Фомы. Он чувствовал, что Фома наблюдает за ним, как будто ждет удобного случая, чтобы доказать ему, что он еще не настоящий работник. Что-то в Фоме заставляло Вениамина сторониться его. Но что именно, он не знал.
Однажды, проходя мимо открытых дверей конюшни, Вениамин услыхал голос Фомы:
— Парень слишком бледный и хилый. Ему вредно столько сидеть над книгами. Смотри, как бы он от них не заболел.
Ответа Дины Вениамин не разобрал.
Кто-то из них тут же вышел из конюшни. Вениамин спрятался, ему было неприятно. Почему Дина говорит о нем с Фомой? Зачем?
С того дня его поставили работать на земле.
Сегодня он вместе с Фомой возил жерди.
Под взглядом Фомы у него начинало чесаться все тело. Но приходилось терпеть и даже поддерживать начатый Фомой разговор.
— Ну и жара нынче.
— Да.
Каждый из них принес по охапке жердей и сложил на тележку.
— Скоро поедешь учиться в Тромсё?
— Да.
— Интересно, поди?
— Не знаю.
— Учиться небось легче, чем носить жерди… Ты как считаешь?
— Угу.
— Тебе там должно понравиться.
— Да.
— Ханна будет скучать без тебя.
— Угу.
— На Рождество приедешь домой?
Вениамин обрушил на тележку сразу все жерди. Распрямился. Лицо его завязалось в багровый узел.
— Чего ты все выспрашиваешь?
Это было несправедливо. И все-таки он не удержался. Фома растерялся, не зная, что ответить. Вид Фомы вызвал у Вениамина жалость, но ему не хотелось жалеть Фому.
Фома спокойно опустил жерди на тележку и ответил, не поднимая глаз:
— Потому что желаю тебе добра. Смешное заявление для взрослого мужчины.
— Я слышал, как ты говорил Дине, что я никудышный работник.
— Когда это было?
— Не так давно… в конюшне.
— Я говорил, что тебе следует больше бывать на воздухе, а не сидеть все время над книгами.
— Какое тебе до этого дело?
Фома облизнул губы кончиком языка.
— Да в общем-то никакого…
Теперь он говорил шепотом. И это почему-то насторожило Вениамина. Точно Фома знал, что один из них скоро умрет, и ему было важно сказать Вениамину именно эти слова: «Я желаю тебе добра… В общем-то никакого…»
Вениамин глубоко вздохнул. Его гнев улегся. Что-то тут было не так. Почему он должен возить эти жерди и выслушивать то, на что не мог возразить? Чего он даже не понимал? Неожиданно для себя он схватил неполную еще тележку и быстро повез ее к хлеву. Жерди подпрыгивали на тележке, солнце палило. Он просто спасался.
Таща тележку мимо изгороди, Вениамин увидел Ханну и Элсе Марию. Они сидели на скамейке и резали свои вечные лоскуты. Он запыхался, но все-таки свистнул. Ханна даже не взглянула на него. Элсе Мария подняла руку. И все. Но этого было достаточно.
Вениамин подкатил тележку к хлеву. Одну за другой перекидал жерди в подпол. Рана на ладони
