Меж двух огней

раздражало его, но он никогда не подавал виду. Более того, он научил меня стрелять из этого, как он сам говорил, настоящего оружия, и… – она рассмеялась, – Нимицу и тогда не понравился звук выстрелов.

– Это потому, что Нимиц – культурное и цивилизованное создание, миледи.

– Ха! Тем не менее я занималась стрельбой довольно регулярно, пока не уехала в Академию, и хотела тогда вступить в команду по стрельбе из пистолета. Но я уже довольно хорошо освоила стрелковое оружие, зато только-только начала заниматься coup de vitesse – года за четыре до того, как сдала вступительные экзамены. Поэтому я решила завязать со стрельбой и войти в команду рукопашников.

– Ясно… – Лафолле сделал пару шагов и криво усмехнулся. – В таком случае, миледи, если я никогда не говорил этого прежде, вы не слишком похожи на истинную грейсонскую леди. Пистолеты, рукопашный бой… Может быть, в следующий раз, если возникнет опасность, вы будете защищать меня ?

– Ну ты даешь, Эндрю! Как ты можешь говорить такие вещи своему землевладельцу!

Лафолле рассмеялся в ответ, однако мысленно признался, что ее шутливый упрек совершенно справедлив. Ни одному порядочному грейсонскому мужчине даже в голову не пришло бы обсуждать такие ужасные вещи с благовоспитанной дамой. Но леди Харрингтон воспитывалась не на Грейсоне, да и местные правила поведения изменялись. Изменения, должно быть, стороннему наблюдателю казались медленными, но для грейсонца, вся жизнь которого была построена на традиции, в течение последних шести стандартных лет они шли с изумительной скоростью, и причиной тому была женщина, которую Эндрю Лафолле охранял, рискуя собственной жизнью.

Странно, но она, вероятно, менее других на планете отдавала себе отчет в этих изменениях, поскольку прибыла из общества, которое отрицает саму идею неравенства мужчин и женщин. Но на редкость приверженное традициям патриархальное общество и религия Грейсона уже тысячу лет изолированно развивались в мире, в котором смертельные концентрации тяжелых металлов сделали планету худшим врагом собственного народа. Основные принципы, сформировавшие эти традиции, подразумевали, что любое изменение должно происходить постепенно, точнее очень постепенно, но Лафолле все время замечал, как вокруг него постоянно и почти незаметно что- то меняется. Он полагал, что в основном это хорошие изменения, не всегда и не для всех удобные, как выяснилось чуть менее года назад, когда группа религиозных фанатиков пыталась убить его землевладельца, – но хорошие. Однако он был практически уверен, что леди Харрингтон все еще не понимает, насколько решительно молодые женщины Грейсона начали изменять свою жизнь по примеру, который подавали она сама и другие мантикорианки, служившие в грейсонских военно-космических силах. Не то чтобы Грейсон обнаруживал какие-то особые признаки превращения в зеркальное отражение Звездного Королевства. Наоборот, грейсонцы развивали новую модель жизни по собственному образцу, и Эндрю часто задавался вопросом, к чему это может привести…

Они прошли коротким коридором и поднялись на лифте на второй этаж дворца, где были расположены личные апартаменты Хонор. Двери лифта открылись, и Лафолле увидел поджидавшего их пожилого мужчину с серыми глазами и редеющими рыжеватыми волосами. Хонор, склонив голову набок, обратилась к встречавшему:

– Привет, Мак. Что случилось?

– Мы только что получили сообщение с космодрома, мэм.

Подобно Хонор, Джеймс МакГиннес носил гражданскую одежду – как и подобало мажордому поместья Харрингтон. Он был единственным из всех ее подданных, кто обращался к ней каким-либо отличным от «миледи» образом. Объяснялось это очень просто: старший стюард МакГиннес был ее личным стюардом, или, как она любила говорить – главным хранителем, – вот уже более восьми лет. Он единственный из всех здешних слуг знал ее еще до того, как она была возведена в рыцарское достоинство, а позднее стала графиней и землевладельцем. В присутствии посторонних он обычно называл ее «миледи», но в личном общении всегда возвращался к прежнему воинскому этикету.

– Какое сообщение? – спросила Хонор, и он широко улыбнулся в ответ.

– От капитана Хенке, мэм. Три часа назад ее «Агни» совершил альфа-переход.

– Мика здесь? – радостно переспросила Хонор. – Отлично! И когда же нам ее ждать?

– Она зайдет на посадку через час-другой, мэм.

Что-то странное послышалось в тоне МакГиннеса, и Хонор посмотрела вопросительно.

– Она не одна, мэм, – доложил стюард, – с нею адмирал Белая Гавань. Он спрашивает, можно ли ему сопровождать капитана Хенке во Дворец Харрингтон.

– Граф Белой Гавани здесь? – заморгала Хонор, и МакГиннес кивнул. – Он говорил что-нибудь о причине визита?

– Нет, мэм. Он только спросил, согласитесь ли вы принять его.

– Конечно соглашусь! – Она задумалась на несколько секунд, затем встряхнула головой и вручила МакГиннесу футляр с пистолетом. – Ну вот, теперь придется наряжаться… Проследи, чтобы его почистили, Мак.

– Конечно, мэм.

– Благодарю. Думаю, надо послать за Мирандой, она мне нужна.

– Я уже позаботился, мэм. Она сказала, что будет в гардеробной.

– Тогда я не должна заставлять ее ждать, – подытожила Хонор и помчалась по коридору к ожидающей ее служанке, ломая голову, почему с ней захотел встретиться сам граф Белой Гавани.

* * *

Стук по косяку открытой двери послужил Хонор предупреждением, и она с улыбкой посмотрела на гостей, которых МакГиннес провел в ее просторный, залитый солнцем кабинет. Она была одна, если не считать Лафолле, чье постоянное присутствие, согласно законам Грейсона, было обязательным, и Нимица. Говард Клинкскейлс, ее управляющий, в этот день находился в Остин-Сити на переговорах с канцлером Прествиком. Хонор встала и вышла из-за стола, чтобы протянуть руку стройной женщине, чья кожа была разве что чуть светлее, чем иссиня-черная, как космос, форма КФМ.

– Мика! Почему ты не предупредила меня о своем прибытии? – воскликнула Хонор.

Вошедшая женщина крепко пожала ей руку.

– Потому что я не знала, что прибуду.

Сильное мягкое контральто капитана второго ранга Мишель Хенке звучало насмешливо, гостья широко улыбнулась хозяйке дома. Мика Хенке была двоюродной сестрой королевы Елизаветы, и в ее внешности отражались характерные черты представителей дома Винтонов. Когда-то она была соседкой Хонор по комнате и ее «общественным наставником» в общежитии Академии на острове Саганами. Несмотря на огромное социальное неравенство между ними, она стала самым близким другом Хонор, и сейчас глаза ее светились от радости встречи.

– «Агни» совсем недавно снова перевели в Шестой флот, и адмирал Александер выбрал нас в качестве такси.

– Ясно.

Хонор снова пожала руку Хенке и повернулась к ее спутнику – высокому, широкоплечему адмиралу.

– Милорд, – произнесла она более официально и подала руку и ему. – Рада видеть вас снова.

– Я тоже, миледи, – ответил он столь же официально и…

Ее скулы вспыхнули румянцем, когда он нагнулся, чтобы вместо рукопожатия поцеловать ей руку. Это был обычный для Грейсона способ приветствовать женщину, и, живя здесь, она уже привыкла к нему, но смутилась, когда этот фокус выкинул адмирал Александер. Разумом она понимала, что ее титул выше чем его и, безусловно, дает ей право на подобное приветствие, но она носила свой титул всего шесть лет, тогда как род графов Белой Гавани возник одновременно со Звездным Королевством. К тому же граф был одним из самых уважаемых адмиралов флота, в котором она служила в течение более тридцати лет.

Белая Гавань выпрямился, в синих глазах вспыхнул огонек – будто он отгадал ее чувства и мысленно упрекнул за них. Они не виделись почти три стандартных года, фактически с того дня, когда Хонор отправили в отставку, и она лишь улыбнулась в ответ, отметив про себя новые глубокие морщины вокруг его заблестевших глаз.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – пригласила она, жестом указывая на стулья, расставленные вокруг