Меж двух огней

Энерготехник еще секунду смотрел на нее, а затем резким движением пренебрежительно разжал пальцы. Обри, плюхнувшийся в кресло, тут же снова вскочил на ноги, его бледные щеки покрылись красными пятнами. Он был признателен старшине за вмешательство и понимал, что она только что спасла его от жестокого избиения, но он был еще слишком молод, а поэтому ощущал глубокий стыд за то, что его понадобилось спасать.

– Кто-нибудь может мне сказать, что здесь происходит? – спросила женщина с убийственным спокойствием.

Все промолчали, и она презрительно поджала губы.

– Что случилось, Штайлман? – сухо обратилась она.

– Просто недоразумение, – ответил энерготехник тоном человека, которого нимало не беспокоит, понимают ли присутствующие, что он лжет. – Этот сопляк занял мое место.

– Вот как? В самом деле?

Женщина вошла в отсек, и всех зевак как ветром сдуло с ее дороги. Она взглянула на схему, затем посмотрела на Обри.

– Ваша фамилия Вундерман? – спросила она грозным тоном, и Обри кивнул.

– Т-так точно, главный корабельный старшина, – сумел выговорить он и покраснел еще сильнее, потому что голос его сорвался.

– Достаточно просто «боцман», Вундерман, – отозвалась она.

Обри задохнулся от удивления. Только одного человека команда корабля Ее Величества называла «боцман». Этот человек был самым старшим среди старшин, и, как втолковывали учителя Обри, стоит прямо по правую руку от Бога.

– Есть, боцман, – выговорил он, и она, кивнув ему, снова посмотрела на Штайлмана.

– Насколько я понимаю, – она мотнула головой в сторону схемы, – это его место. И прошу заметить, у Вундермана – звание первого разряда. Если мне не изменяет память, это означает, что его ранг выше, чем у такой бестолочи, как ты, Штайлман, правда?

Энерготехник поджал губы, глаза его сверкнули, но он промолчал, и женщина улыбнулась.

– Я задала тебе вопрос, Штайлман, – настойчиво повторила она, и верзила стиснул зубы.

– Да, выше, – ответил он угрюмо.

Она склонила голову набок, и энерготехник сердито добавил:

– Боцман.

– Вот именно, – подтвердила она. Снова посмотрев на схему, она нажала на одну из свободных верхних кнопок – самое дальнее место от входа и носовой части судна. – Полагаю, это идеальное место для тебя, Штайлман. Располагайся.

Плечи энерготехника напряглись, но глаза избегали ее холодного твердого взгляда. Он подошел к схеме, вставил в нее электронное удостоверение личности и подтвердил резервирование указанного места. Женщина одобрительно кивнула.

– Вот видишь? С небольшой помощью, даже ты можешь отыскать свое место.

Обри наблюдал за происходящим с леденеющим комком в животе. Он был рад увидеть, как Штайлман получил отпор, однако боялся того, что сделает с ним энерготехник, когда боцман уйдет.

– Хорошо, а теперь всем встать в строй, – скомандовала она, указывая на зеленую линию, пересекающую палубу.

Присутствующие, возмущенно толкаясь, выстроились вдоль линии, Обри подошел и встал рядом, а боцман, заложив руки за спину, с бесстрастным видом осмотрела их шеренгу.

– Моя фамилия МакБрайд, – сказала она твердым голосом. – Кое-кто из вас – Штайлман, например – уже имеют обо мне представление. А вот я про вас знаю все. К примеру, про тебя, Каултер. – Она ткнула пальцем в другого энерготехника, высокого, узкоплечего, с рябым лицом. Он тоже избегал встретиться взглядом с боцманом. – Уверена, твой капитан был рад отделаться от воришки. А тебя, Тацуми… – Она одарила бледного суетливого санитара строгим взглядом. – Если я застукаю тебя за тем, что ты нюхаешь сфинксианскую зелень на моем корабле, ты сам захочешь, чтобы я выкинула тебя из шлюза.

Она замолчала, будто ожидая ответа. Все молчали, но Обри почувствовал, что вокруг него закипают ненависть и возмущение, и нервы его напряглись. Он никогда не представлял себе, что в современном флоте может происходить нечто подобное, хотя и должен был догадаться. Любой флот таких размеров, как КФМ, должен был иметь свою долю воров, хулиганов и бог весть кого еще. Сердце его упало, когда он понял, что люди в его отсеке – из числа тех наихудших, с кем флот вынужден иметь дело. Ради бога, что он-то здесь делает?

– Практически все вы, кроме Вундермана, находитесь здесь потому, что ваш предыдущий шкипер едва смог дождаться оказии избавиться от вас, – продолжала МакБрайд. – Я рада, что остальные ваши товарищи по команде на вас не похожи, но я подумала, что вам пойдет на пользу небольшая приветственная беседа. Так вот, джентльмены, если кто-либо из вас на моем корабле выйдет из рамок приличия, мало вам не покажется. И лучше молите бога, чтобы я сама разделалась с вами, потому что если вы вздумаете выделываться перед леди Харрингтон, то получите такого пинка, что ваша поганая задница нагонит вас, только когда вы приземлитесь прямо в тюремном карцере. И пробудете там так долго, что постареете и поседеете, несмотря на любой пролонг, прежде чем снова увидите дневной свет. Поверьте мне. Я служила с ней прежде и скажу вам, что наша Старуха без соли съест на завтрак целую кучу таких, как вы – так называемые «тяжелые случаи»!

Она говорила спокойно и бесстрастно, однако это придавало ее словам гораздо больше веса. Она не угрожала, а только констатировала факты, и Обри почувствовал, что возмущение и враждебность всех остальных уступают место животному страху.

– Ты помнишь, что произошло в прошлый раз, когда мы столкнулись, Штайлман? – мягко спросила МакБрайд.

Ноздри энерготехника задрожали. Он ничего не сказал, а она слегка улыбнулась.

– Ну что ж, не дрейфь. Давай испытай меня снова, если хочешь. На «Пилигриме» прекрасный доктор.

Штайлман заиграл желваками, а легкая улыбка МакБрайд стала шире. Хотя она была женщиной крепкого сложения, Обри ни за что не поверил бы в то, что она только что сказала, – до тех пор, пока не взглянул в сторону Штайлмана и не увидел в глазах здоровенного энерготехника самый настоящий страх.

– Так будет и впредь, – сказала МакБрайд, еще раз окидывая всех взглядом. – Только попробуйте дернуться – завяжу морским узлом, ясно? Вы будете выполнять свою работу и держать носы чистыми, а первый кто попробует вякнуть, очень пожалеет об этом. Пожалеет искренне и глубоко. Понятно?

Никто не ответил, и она повысила голос.

– Я спросила: «понятно»!?

Ей ответил нестройный хор согласия, и она кивнула.

– Хорошо. – Она повернулась, как будто хотела уйти, но затем остановилась. – Вот еще что, – спокойно сказала она. – Вундерман распределен в этот отсек потому, что у меня нет другого места для его размещения. Скоро к вам присоединятся полдюжины морских пехотинцев, и я советую вести себя хорошо. А в особенности советую позаботиться о том, чтобы ничего непредвиденного не произошло с техником Вундерманом. Если только ему случится обо что-нибудь споткнуться, я лично обещаю каждому из вас, что вы пожалеете о том, что появились на свет. Мне безразлично, как вам все сошло с рук на вашем прежнем корабле. И не моя забота, как вы рассчитываете выкрутиться на моем, – потому что, ребята, ничего у вас не выйдет.

Голос ее стал почти ледяным, она снова улыбнулась, повернулась кругом и вышла из отсека. Обри Вундерману захотелось (захотелось так, как никогда и ничего в прежней жизни) побежать за ней следом, но он понимал, что не может этого сделать. Он с трудом проглотил застывший комок в горле и повернулся лицом к остальным.

Штайлман смотрел на него с неприкрытой, жгучей ненавистью, и губы его шевелились. Обри собрал всю свою смелость, чтобы не попятиться. Он стоял, не сходя с места, изо всех сил пытаясь смотреть бесстрашно, и Штайлман сплюнул на палубу.

– Это еще не конец, сопляк, – тихо пообещал он.—Мы еще долго будем на одном корабле, а с