росли на одном конце улицы. Вот и получилась компания.
— Только по чарке, Лавруха, и домой, — предупредил Попов. Он прекрасно знал, что Захаров иногда любил заглянуть бочке на дно. В такие дни его вытаскивали из кабака всей семьей, а то и соседей приходилось звать на помощь.
— Конечно, — немедленно согласился Лаврушка, блестя глазами и оживленно потирая руки. — Конечно, по одной.
Иван недоверчиво покосился на него, но промолчал. Вскоре они вошли в шумный, битком набитый питухами кабак неподалеку от торга. Дородный кабатчик принял деньги, налил им по чарке, и приятели с трудом отыскали свободное местечко за длинным столом.
Вокруг гудели пьяные голоса, раздавался визгливый смех гулящей девки, которую, не стесняясь, лапали два патлатых мужика, кто-то божился, призывая в свидетели всех святых, кто-то плакал, размазывая по щекам слезы и жалея себя, горемычного, а кто-то похрапывал, свалившись под лавку и не имея ни сил, ни денег, чтобы пойти с чаркой на новый круг. Хлебнув водки, Лаврушка еще больше оживился и путано начал объяснять, как лучше поливать огород. По его словам выходило, что он чуть ли не первый огородник на Москве, но Иван слушал рассеянно.
На дальнем от них конце стола сидели четверо мужичков, попивали водочку и закусывали ржаными лепешками. Лицо одного из них — крепкого детины с окладистой бородой, в низко надвинутой лохматой бараньей шапке — показалось Попову странно знакомым. Не слушая назойливо бубнившего Лаврушку, стрелец пытался вспомнить: где он встречался с этим человеком? Но, будто назло, вспомнить не удавалось — вертится что-то в голове, а нужное никак не вылезет.
И вдруг, словно заново открылись глаза, и неприятный холодок закрался под сердце. Перед мысленным взором Ивана возникли широкий двор корчмы предателя Исая, распахнутые ворота и кучка разбойников около них. Точно, этот бородач держал в руках ружье, из которого подбежавший Данила выстрелил в коня Терентия Микулина. Однако не обознаться бы, не то потом сраму не оберешься. В комнате охотничьего дома, где захватили Демидова, бородача не было. Значит, он спал в людской или вообще отсутствовал. Эх, кабы еще знать, сгорел дом или нет? Вроде, когда они с Павлином уезжали, крыша занялась, и даже дым повалил. Но разбойнички могли выбраться и потушить пожар.
Так, что теперь делать? Бежать за караулом и вернуться со стрельцами? А мужик в лохматой шапке возьмет да и уйдет, пока ты носишься по улицам. Не лучше ли дождаться, когда он распрощается с дружками, и потихонечку отправиться за ним, а потом доложить все Никите Авдеевичу? Стараясь не смотреть в сторону разбойника, Иван напряженно прислушивался, надеясь уловить хоть обрывки разговора. Но мужички говорили тихо, а в кабаке стоял шум и гам, поэтому услышать ничего не удалось. Жаль, но ничего не поделаешь.
Узнать Попова мужик в лохматой шапке не мог: на корчму разбойники напали ночью, да и некогда было в драке разглядывать друг друга, а потом Павлин и Иван убежали и из кустов на опушке наблюдали за развитием событий. Нет, корчма отпадает, там бородач не мог его запомнить.
В доме у болота тоже все случилось довольно быстро. Если бородатый и был в людской, то через узкие окна-бойницы, да еще в сером предутреннем свете, он тоже не мог разглядеть Ивана. Тем более, Попов тогда был одет приказчиком, а теперь на нем стрелецкий кафтан. По фигуре тоже не узнать: такой приметной внешностью, как у Павлина, отличавшегося могучей статью и гигантским ростом, Попов не обладал.
— Вот молодец! — Мужик в лохматой шапке стукнул приятеля по спине и хрипло захохотал.
Его громкий возглас заставил сердце Ивана болезненно сжаться: он узнал этот голос. Теперь все сомнения отпали — почти рядом, за одним столом с ним в московском кабаке сидел разбойник, промышлявший на польской границе. Именно он той страшной ночью убеждал во дворе корчмы покойного Данилу Демидова, что сбежавшие стрельцы никуда не денутся. Но каким злым ветром занесло сюда головореза? Что ему нужно в Москве? И ведь не опасается ходить по кабакам и пить водку! Хотя чего ему бояться, если тут нет знакомых, а на глаза Ивану он попался совершенно случайно. Просто слепая судьба решила выкинуть неожиданную шутку и свела нос к носу смертельных врагов, каким-то чудом заставив их сойтись в одном и том же месте в одно и то же время. Бородач в лохматой шапке на такой поворот явно не рассчитывал.
Приятели разбойника допили водку и поднялись из-за стола. Увидев это, Попов затормошил Лаврушку.
— Все, пора по домам! Договаривались по одной чарке.
— Не-е-е, — пьяно погрозил ему пальцем Захаров. — Ей там одной скучно будет. Возьми еще! Я потом отплачу!
Он похлопал себя по впалому животу, показывая, где скучает одинокая чарка, и просительно заглянул в глаза Ивану, надеясь на дармовое угощение. В другой раз стрелец, может быть, и пожалел бы этого тощего, нескладного человека и скрепя сердце купил ему еще водки, но не сейчас! Разбойник со своими собутыльниками уже пробирался к выходу, вот-вот хлопнет за ним дверь кружала, а потом ищи ветра в поле.
— Как знаешь, а я домой. — Попов нахлобучил шапку и торопливо вышел, не слушая, что скулил ему вслед быстро опьяневший Лаврушка. Не иначе, у старого дружка опять питейное настроение, теперь он застрянет здесь надолго.
Выскочив из кабака, Иван увидел, что разбойник направился в сторону Ильинских ворот. Один из мужиков, сидевших с ним за столом, попрощался и исчез в темноте. Иван постарался его запомнить, но следить за ним не стал, а пошел за бородачом.
Не доходя до Ильинки, еще один спутник бородача свернул к Котельникам. Разбойник и оставшийся с ним мужик миновали ворота и двинулись к Земляному валу: Вскоре они вошли в калитку большого бревенчатого дома с затейливым петушком на печной трубе. Иван облегченно перевел дух: привел-таки, злодей, на место. Вряд ли он отсюда еще куда направится, поскольку дело к ночи. Пожалуй, стоит некоторое время приглядеть за этим домиком, а после ноги в руки — и поскорее на подворье дьяка: Никита Авдеевич найдет, как приставить к бородачу надежные глаза и уши.
Однако надеждам стрельца не суждено было сбыться — меньше чем через полчаса разбойник вышел из калитки. Его сопровождали собутыльник из кабака и незнакомый мужик в темной рубахе, подпоясанной алым кушаком. Оглядевшись по сторонам, они прошли через Ильинские ворота и начали спускаться с горки к Яузе. Пришлось тащиться за ними.
В душу Ивану закралось беспокойство: долго еще ему таскаться за бородачом и его приятелями? Сабли у него нет, пистолетов тоже, лишь за голенищем сапога торчал нож, с которым он никогда не расставался. Ножичек был не простой, с черной костяной ручкой и булатным клинком. С одной стороны рукояти мастер вырезал бегущую собаку, а с другой — бычью голову с длинными рогами. Эту вещицу Иван получил в подарок от отца, а тот взял как трофей, когда с князем Пожарским громил поляков.
Разбойник и мужик завернули в кабак под стеной Китай-города. Пойти за ними стрелец не решился и пристроился на бревнах, сложенных неподалеку от его дверей. Конечно, место неудобное, у всех на виду, но куда деваться? Дело нужно доводить до конца.
От Москва-реки тянуло прохладой, в потемневшем небе зажглись первые звезды. Желто светились окна кружала, а за ними плясали черные тени. Неожиданно сидевшего на бревнах Ивана окружила шумная пьяная ватага.
— Чего пригорюнился, стрелец? Пошли, чарку нальем!
— Да я уже. — Попов хотел отшутиться, благо успел принять вместе с Лаврушкой, и теперь от него попахивало перегаром, но двое мужиков цепко схватили его за руки.
— А ну, ребята, не балуйте! — Иван попытался вырваться, однако это не удалось: его заставили подняться и потащили за собой.
— Пошли, пошли, — захохотал один. — Мы тебя вдоволь напоим!
Пьяные мужики, подталкивая стрельца в спину, чуть не бегом заторопились к реке.
«Влип», — понял Попов. Он сильно рванулся, освободил правую руку и коротко, без замаха, двинул в ухо того, который вцепился в левый рукав. Мужик упал, увлекая стрельца за собой.
— Сука! Бей его! — заорали ватажники.
Иван перекатился и шустро вскочил на ноги, чувствуя, что его охватила шалая, хмельная ярость,
