Он вышел из каюты и поднялся на мостик, но через несколько минут вернулся. Не говоря ни слова, налил вина в большой кубок и одним духом опорожнил его.
— Спасены! — Лицо неаполитанца сияло радостью. — Это испанцы!
Все бросились по трапу наверх. По левому борту их обгонял красный многопушечный военный корабль под пурпурно-золотым испанским флагом с изображением распятого Христа. Капеллан воздел руки и начал читать благодарственную молитву.
— «Сан-Себастьян», — вслух прочел название корабля Гравино.
— Вам доводилось бывать в Испании? — невзначай поинтересовался Белометти.
— Где я только не бывал, — усмехнулся Гравино.
— И в Константинополе?
— Скоро вы увидите его своими глазами.
И действительно, через несколько дней на горизонте появились минареты Айя-Софии…
Вейга Рибейра оказался маленьким, толстым, очень подвижным и веселым человеком. Он радушно встретил Белометти в своем доме, стоявшем неподалеку от порта, и, рассыпаясь в любезностях, проводил в дальние комнаты, где было прохладнее. Там он церемонно усадил гостя в кресло, приказал подать прохладительные напитки и восточные сладости.
— Восток! Ах, Восток! — Пухлые пальцы хозяина дома прищелкнули, как кастаньеты. — Вы раньше не бывали в Константинополе? Нет? Интересный город, много любопытного. Представляете, дома строят не выше двух этажей, поскольку у янычар нет длинных лестниц, а именно они тушат все пожары в столице султана. Заодно грабят имущество погорельцев.
Он подвинул ближе к гостю блюдо с фруктами и рассмеялся. Но его пытливые глаза, прятавшиеся под набрякшими веками, смотрели настороженно.
— Здесь всегда жарко? — отщипнув ягодку винограда, поинтересовался Джакомо.
— Жарко? — переспросил Вейга. — Я бы сказал, тепло. Вообще-то в Константинополе нет погоды, здесь есть только два ветра: северный и южный. Они все и определяют. Кстати, вы говорите по-турецки? Ах, говорите. Прекрасно. Тут не слишком жалуют иноземцев, но, в общем, относятся довольно терпимо.
Белометти потягивал из бокала шербет и согласно кивал. Пусть болтает: не стоит проявлять неуважение к хозяину, обрывать его на полуслове. Тем более Рибейра еще не знает, кто и зачем к нему пожаловал. Лучше сразу расположить к себе толстяка, поскольку предстоит работать с ним рука об руку, спрашивать совета и пользоваться его связями. Наверняка он нашел тут надежных людей, как говорится, «оброс» ими за долгие годы. А хозяин увлеченно разглагольствовал о доставке товаров морем, рассказывал о жадности турецких чиновников и переменчивости счастья в коммерции.
— Вы будете заметны в толпе на улицах, и за вами увяжутся любопытные мальчишки, — авторитетно заявил Рибейра, разглядывая дорогой камзол гостя. — Почему бы вам не сменить европейский наряд на местную одежду, а шпагу на саблю? Вы владеете саблей? Мусульмане это очень высоко ценят.
Джакомо представил себя в рубахе без воротника, шароварах, вышитом жилете и яркой куртке. В довершение обмотать голову чалмой и обуть желтые или красные сапоги без каблуков, засунуть за пояс пару ятаганов, привесить кривую саблю и назваться каким-нибудь агой или беем. Невольно улыбнувшись, он отрицательно покачал головой:
— Боюсь, меня разоблачат, и возникнут неприятности.
— А-а, — пренебрежительно махнул рукой хозяин — Тут, по правде сказать, никому ни до кого нет дела. Восток вообще чурается праздного любопытства.
— Что же касается сабли, — продолжил Белометти, — то я достаточно хорошо умею держать ее в руке.
— Отлично! — восторженно воскликнул Рибейра. — Мы непременно нарядим вас турком! Но чем вы намереваетесь здесь заняться?
Вейга уперся в гостя немигающим взглядом, как будто старался проникнуть в самые сокровенные его мысли. Руки, лежавшие на подлокотниках кресла, напряглись, пальцы сжались в кулаки.
«Он не так прост и добродушен, как хочет казаться, — отметил Джакомо. — Иначе отец Паоло не держал бы его здесь».
— Вас интересует торговля? — В голосе Рибейры сквозило недоверие.
Белометти достал перстень иезуита и показая хозяину дома.
— Позвольте? — требовательно протянул руку Вейга, и Джакомо положил перстень в его ладонь. Рибейра поднес перстень к близоруким глазам, внимательно осмотрел его со всех сторон и молча спрятал. Он явно ждал объяснений.
— Отец Паоло просил вас оказать мне всяческое содействие, — сказал гость.
— Для меня большая честь принять в своем доме его посланца, — поклонился хозяин. — Рад служить нашему общему делу. Чем я могу быть вам полезен?
— О, у нас с вами непростая задача, — покачал головой Джакомо, намеренно давая понять, что волей- неволей действовать предстоит сообща. В любом случае, с одной стороны, не мешает показать Вейге, что ты ему доверяешь, а с другой — возложить на него часть ответственности за успех предприятия.
— Турция должна начать войну с Московией! — понизил голос венецианец.
Рибейра поджал пухлые губы, откинулся на спинку кресла и взглянул на гостя так, словно увидел его впервые.
— Вы это серьезно? В Риме полагают, что мы справимся с такой миссией?
— Это необходимо, — веско сказал Белометти. — Московиты становятся слишком опасны.
Вейга задумчиво потер щеку: посланец отца Паоло привез приказ, который не подлежал обсуждению. Обсуждать можно только способы его выполнения, чтобы отыскать самый короткий путь, ведущий к цели. Но Бог мой, какая цель!
— К сожалению, я не султан, — с язвительной иронией заметил португалец.
— Да, — согласился Джакомо. — Тогда все решалось бы предельно просто.
— Нам поставлены какие-то сроки? — уточнил Рибейра.
— Нет, но следует торопиться.
— Легко сказать! — сердито фыркнул хозяин. — А каково делать? Знают ли в Риме, какая здесь обстановка? Турки называют свою империю Блистательная Порта, но внутри этой блистающей страны все прогнило. Если султан двинет войска на московитов, у него в тылу окажутся Сербия, Черногория, Македония, Греция, Босния, Валахия, Болгария, мальтийский орден, мечтающие о независимости от турков беи и шейхи Туниса, Египта, Алжира и Марокко. Не думают ли в Риме, что султан Мурад — дурак?!
Лицо Рибейры от возбуждения покрылось красными пятнами. Сердито сопя, он налил себе шербет, мелкими глотками выпил и продолжал:
— В Порте есть определенные силы; живущие войной и всегда готовые к захвату новых земель и рабов. Но есть и другие, и их немало: они предпочитают наверняка удержать то, что уже есть. Эти всегда за мир. Придется 6алансировать между ними, как плясунам на канате. А турки не любят шутить, любезный синьор! В случае неудачи заговора наши головы украсят пики каких-нибудь янычар. Да и возможно ли нам, двум европейцам, устроить заговор в столице султана? — Он достал маленький кружевной платочек и вытер покрывшийся испариной лоб. Помолчал немного и тихо добавил: — Но я сделаю все, что в моих силах.
— Я и не ожидал иного, — кивнул Джакомо. — Отец Паоло высоко ценит ваш опыт и знания. Давайте не будем торопиться и хорошенько все обдумаем. Вдруг, султан и без нас решится на войну? Можем мы об этом узнать?
— Конечно, но только когда объявят его фирман, то есть указ, — усмехнулся Рибейра. — В гарем, как вы понимаете, даже нечего думать проникнуть — это неминуемая смерть. А слуги у султана глухонемые.
— Что, действительно?
— Да.
Белометти задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла: похоже, отец Паоло взвалил на его плечи непосильную ношу. Ничего не скажешь, пустяковое порученьице! В Риме все выглядело иначе, чем в Константинополе, и султан действительно не дурак. И не пешка на шахматной доске иезуита.
— Почему вы упомянули о заговоре? — Он поднял глаза на хозяина.
— Потому что султан Мурад не пойдет войной на московитов. Он предпочитает откусывать те куски, которые ближе к его рту, и присоединяет к империи земли, которые с ней граничат, — объяснил Рибейра. —
