— Выгребай, правый борт, выгребай! — командовал грек.
Весла гнулись под напором воды. Борьба за жизнь и желание сохранить счастливо обретенную свободу придавали гребцам новые силы. Медленно, страшно медленно скалы начали удаляться. Но радоваться еще было рано: далеко позади качалась на волнах большая турецкая галера. Видимо, там поняли, что на галиоте не все в порядке: с носа галеры ударила пушка. Не долетев до захваченного рабами судна, ядро зарылось в воду.
— Все на правый борт! Навались! — раздавался голос грека. Он оказался более умелым мореходом, чем погибший Карасман. Его зоркие глаза разглядели левее скал длинный и широкий залив, защищенный от волн выступающим в море мысом. Туда он и направил галиот.
— Левый борт! Табань!
Почти потерявшее управление судно развернуло огромной волной и на ее гребне внесло в залив.
— Бросай весла! Ложись!
Еще одна волна догнала галиот и ударила в корму. Раздался жуткий треск, казалось, что корабль сейчас перевернется, потоки воды обрушились на палубу, смыв за борт труп Карасмана. Все судорожно вцепились в скамьи и обрывки снастей. Судно стонало и скрипело, как смертельно раненный зверь, отчаявшийся вырваться из западни. Страшный удар потряс галиот, и он, распоров днище о камни, зарылся носом в прибрежную гальку. В пробоины шумно хлынула вода, пенистым потоком заполняя трюм. Карлик- черпальщик приплясывал и дико хохотал, кружась около обессилено опустившегося на мостик грека. Потрясая прикованным к руке ковшом, он показывал на прибывавшую в трюме воду.
Цепляясь за трап, ведущий на кормовую надстройку, Тимофей тяжело поднялся на ноги и ошалело помотал гудевшей головой. Неужели они спасены? Берег совсем рядом, и он сойдет на него свободным от цепей!
— Эй, выбирайтесь все на сушу! — прокричал грек, приложив ладони рупором ко рту. — Корабль может разломиться!
Помогая друг другу, оставшиеся в живых бывшие рабы пробирались на нос галиота и спрыгивали на камни. В открытом море, недалеко от входа в бухту, черным призраком качалась на волнах большая пятидесятивесельная турецкая галера.
Ветер пронизывал до костей. Земля под ногами вздрагивала от могучих ударов разбушевавшегося моря. Но, как ни странно, дождя не было, хотя по небу плыли черные грозовые тучи и часто сверкали молнии.
За широкой полосой пляжа, усыпанного обкатанной волнами галькой, громоздились валуны, и берег круто поднимался. Дальше стеной стояли деревья, тревожно шумевшие под налетавшим с моря ветром, — раскинувшийся на склонах гор лес казался черным, мрачным и загадочным.
На берег выбралось около сотни человек — остальные утонули при кораблекрушении и погибли в схватке с матросами.
Не сговариваясь, все направились подальше от бушующих волн, к обрыву, надеясь укрыться от ветра среди камней. Свалили в кучу добытую на корабле одежду и поставили корзины с сухарями. Рядом положили трофейное оружие. К великому разочарованию бывших рабов, добыча оказалась невелика: команда галиота состояла из трех десятков турок, поэтому одежды и оружия на всех не хватило. К тому же никто не хотел брать ружья и пистолеты без запаса пороха и свинца — каждый стремился завладеть саблей или ятаганом, схватить лук со стрелами или копье.
С тонущего корабля спасались беспорядочной толпой, хватай все, что подвернется под руку. Но, оказавшись в относительной безопасности, привычно начали искать знакомые лица тех, кто сидел рядом на скамье, ворочал с тобой тяжелое весло и делился сухарем. И почти сразу же послышались выкрики:
— Болгары! Есть болгары?
— Греки! Эллада!
— Македония! Македония!
— Итальяно, италъяно!
— Польска!
Люди старались найти соплеменников и земляков. Толпа бывших рабов пришла в движение, забурлила, стала быстро дробиться на кучки, которые немедленно выдвигали собственных предводителей.
— Где мы? Чей это берег? — раздавались голоса.
Всем хотелось знать, где они очутились, поскольку это могло стать важнейшим условием сохранения жизни и свободы.
Кроме того, надо было решать, что делать дальше: не век же сидеть на продуваемом ветрами берегу? Один из бывших рабов — рыжеволосый гигант со следами давней страшной раны на бедре — указал на грека, который взял на себя командование тонущим кораблем:
— Он должен знать!
— Да, да, пусть ответит! — поддержали другие.
— Тихо! — Грек взобрался на камень. — Я не могу ручаться за точность, но если мы недавно были около устья Дуная, а потом плыли на юго-запад, то это Болгария.
Он топнул ногой по камню, и в ответ раздался ликующий вопль нескольких бывших рабов-болгар. Остальные восприняли его сообщение сдержанно: Болгария стонала под гнетом турок. Конечно, отсюда ближе до Польши, Греции и Македонии, чем от скамьи галерного раба, но путь к дому долог и опасен. Предстояло идти через чужие страны, не имея одежды, оружия и не зная языка. Это между собой гребцы общались на галерном жаргоне, а как договориться с местными жителями, среди которых есть и мусульмане? Толпа опять зашумела, разгорелись споры о том, что делать дальше. Каждая группа земляков тянула в свою сторону.
— Двинемся по берегу моря, — горячо убеждал рыжеволосый гигант. — По крайней мере, не заблудимся и найдем пресную воду.
— Зачем? — возразил один из эллинов. — На галиоте осталась фелюга. Спустим ее на воду и поплывем. Море не хранит следов, а шторм скоро утихнет.
— Да, да, в море! — закричали другие греки.
— Надо уходить в горы, — твердили болгары. — Там лес, быстрые реки, глубокие ущелья. Ни одна погоня не найдет.
— Кто хочет в море? — кричали третьи. — Посмотрите, турецкая галера еще не ушла.
— Мы пропадем в горах! — вопил кто-то из итальянцев. — Болгары разбредутся по домам и оставят нас!
— Эллада там! — показал на юго-запад один из греков.
— А Польша там, — повернулся на север жилистый поляк с разорванным ухом.
— Как мы проплывем мимо Константинополя? — мрачно спросил черноглазый испанец.
Тимофей не вмешивался в спор; он присел на камень и молча слушал, что говорили его товарищи по несчастью. Естественно, каждому хочется побыстрее оказаться дома и совсем не хочется вновь попасть в лапы турок. Какой же путь избрать ему?
Морское путешествие отпадает: лодка всего одна, и никто не согласится плыть в сторону Крыма. Грекам, итальянцам и испанцу нужно добраться до пролива, умудриться проскочить мимо Константинополя, а там уже рядом Эллада и Средиземноморье. Скорее всего, они поплывут ночью, а днем будут прятаться в уединенных бухточках. Нет, им он не попутчик. Пожалуй, хватит с него морских путешествий, лучше мерить шагами сушу.
Рыжеволосый гигант звал идти по берегу. Казалось бы, вполне разумное предложение, однако на побережье ты все время на виду и негде укрыться в случае опасности. А самое главное — он зовет идти в том же направлении, в каком собираются плыть эллины. Наверное, лучше вместе с болгарами забраться в горы, раствориться в дремучих лесах и пробираться к Дунаю. Спуститься по нему и пешочком до Днестра: там уже валашские земли, от которых рукой подать до черкасских казаков, до Запорожской Сечи. Язык, говорят, до Киева доведет, а Тимофей свободно говорил на татарском и турецком. Подкараулит какого- нибудь басурмана, завладеет его конем и оружием, переоденется, прыгнет в седло и…
На грека, стоявшего на камне, давно перестали обращать внимание: главное, он сказал, где очутились бывшие галерники, а дальше пусть каждый решает сам за себя. Он слез с камня и сел рядом с Тимофеем. И тут же к ним подскочил возбужденный болгарин:
